– Он выглядит довольным, Мериса. – Стражи Мерисы всегда выглядели довольными; она умела обращаться с ними.
– Он вне себя от… – женщина прикоснулась к своему виску, словно ощупывая клубок ощущений, доносившихся до нее через узы. Она действительно была обеспокоена! – …Нет. Не от гнева. От замешательства. – Запустив руку в свой зеленый кожаный поясной кошель, она вынула из него маленький эмалевый значок, волнообразную красно-золотую фигурку, похожую на змею с ногами и львиной гривой. – Не знаю, где мальчишка ал’Тор достал это, но он дал это Джахару. Очевидно, для Аша’манов это все равно что получить шаль. Мне пришлось отобрать значок у него, разумеется; Джахар ведь еще на той стадии, когда должен научиться принимать только то, что я позволяю ему принимать. Но он так взволнован из-за этой вещички… Должна ли я отдать ее ему? В каком-то роде он тогда получит ее из моих рук.
Брови Кадсуане взмыли вверх прежде, чем она успела взять их под контроль. Мериса спрашивала у нее совета относительно одного из своих Стражей? Разумеется, Кадсуане первая предложила ей прощупать его, однако подобная степень интимности была… Немыслимой? Ха!
– Я уверена, какое бы решение ты ни приняла, оно будет верным.
Бросив последний взгляд на Найнив, она оставила Зеленую сестру, которая продолжала поглаживать большим пальцем эмалевый значок и хмурясь смотреть во дворик. Лан к этому времени успел победить Джахара еще раз, но юноша вновь поднялся, требуя еще одного поединка. Что бы ни решила Мериса, она уже узнала одну вещь, которая была ей совсем не по вкусу. Узы между Айз Седай и их Стражами всегда были ясны и понятны; Айз Седай приказывала, а Страж повиновался. Но если даже Мериса приходила в смущение из-за какого-то значка на воротнике – Мериса, которая правила своими Стражами твердой рукой, – это означает, что установлены новые границы, по крайней мере с теми Стражами, кто мог направлять. Маловероятно, что сестры станут теперь воздерживаться от соединения узами с ними; Белдейн была живым доказательством этому. Люди никогда не меняются, но меняется мир, и с тревожащей регулярностью. Приходится просто жить с этим или во всяком случае проживать это. Тут или там ты, если повезет, можешь слегка изменить направление перемен, но даже если ты остановишь одну из них, ты только послужишь причиной для другой.
Как и предполагалось, дверь в комнаты мальчишки ал’Тора не оставалась без охраны. Аливия, разумеется, была здесь, она сидела на скамье по одну стороны от двери с руками, терпеливо сложенными на коленях. Светловолосая шончанка назначила себя кем-то вроде защитника мальчишки. Аливия была ему благодарна за то, что он избавил ее от ошейника дамани, но здесь крылось и нечто большее. Для начала Мин недолюбливала ее, и это не была обычная ревность. Аливия вряд ли вообще знала, что мужчины и женщины делают вместе. Но была некая связь между ней и мальчиком, связь, которая открывалась во взглядах, выражавших решимость с ее стороны, а с его стороны – надежду, как бы трудно ни было в это поверить. До тех пор пока Кадсуане не узнает, что все это значит, она не собиралась предпринимать никаких действий, чтобы разъединить их. Твердые голубые глаза Аливии следили за Кадсуане с почтительной настороженностью, но она не видела в ней врага. У Аливии был короткий разговор с теми, кого она считала врагами мальчишки ал’Тора.
Другая женщина, находившаяся на страже, была примерно той же комплекции, что и Аливия, однако трудно представить двоих более не похожих друг на друга людей; и не только из-за того, что глаза Элзы были карими, а лицо ее – гладким, безвозрастным лицом Айз Седай, в то время как у Аливии в уголках глаз прорезались тонкие морщинки, а в волосах скрывались нити седины. Элза вскочила на ноги, едва лишь завидев Кадсуане, и встала перед дверью, кутаясь в свою шаль.
– Он не один, – сказала она; голос ее был скован морозом.
– Ты что, собираешься встать у меня на пути? – спросила Кадсуане так же холодно.
Зеленая сестра-андорка должна была отойти в сторону. Элза стояла в Силе настолько ниже нее, что Кадсуане даже не поколебалась, а тем более не стала ждать, прежде чем отдавать ей приказ, но, однако, та продолжала стоять, расставив ноги, а в ее взгляде появился настоящий гнев.
Положение было затруднительным. Пятеро остальных сестер в поместье поклялись в верности мальчику, и те, кто до этого был предан Элайде, смотрели на Кадсуане так, словно сомневались в ее намерениях относительно него. Что, разумеется, поднимало вопрос, почему Верин избежала этого. Но только одна Элза пыталась держать ее вдалеке от него. Отношение к ней этой женщины просто-таки смердело ревностью, в чем не было никакого смысла. Вряд ли Элза считала, что сама лучше подходит на роль его советницы, и если бы был хотя бы намек на то, что Элза хочет этого мальчика в качестве своего мужчины или Стража, Мин относилась бы к ней с гораздо меньшей терпимостью. У девочки были отточенные инстинкты в этом отношении. Кадсуане заскрипела бы зубами, будь она из тех женщин, которые скрипят зубами.
Когда она уже решила, что ей придется приказать Элзе убраться с дороги, Аливия наклонилась вперед.
– Он посылал за ней, Элза, – протянула она. – Он будет расстроен, если мы станем задерживать ее. Расстроен из-за нас, а не из-за нее. Пропусти ее.
Элза глянула на шончанку уголком глаза, и ее губы презрительно скривились. Аливия стояла далеко выше нее в Силе – Аливия стояла выше и Кадсуане, если на то пошло, – но она была дичком, а в глазах Элзы еще и лгуньей. Темноволосая сестра вряд ли могла принять, что Аливия была дамани, не говоря уже об остальной части ее истории. Однако Элза метнула взгляд на Кадсуане, затем на дверь и поправила свою шаль. Очевидно, она не хотела, чтобы мальчик был расстроен. По крайней мере из-за нее.
– Я посмотрю, готов ли он принять тебя, – проговорила Элза тоном, очень близким к грубому. – Придержи ее здесь, – добавила она, обращаясь к Аливии, еще более резко, перед тем как повернуться к двери и легонько постучать. Мужской голос отозвался изнутри, и она открыла дверь лишь настолько, чтобы ей можно было проскользнуть внутрь, и плотно закрыла ее за собой.
– Тебе придется простить ее, – сказала Аливия со своим раздражающе тягучим, мягким шончанским акцентом. – Я думаю, это просто из-за того, что она принимает свою клятву чересчур серьезно. Она не привыкла прислуживать кому бы то ни было.
– Айз Седай держат свое слово, – сухо ответила Кадсуане. По сравнению с этой женщиной ей казалось, что сама она говорит так же быстро и жестко, как какая-нибудь кайриэнка! – Иначе нам нельзя.
