Раньше, в пехоте, я дождь недолюбливал. Ладно еще, летом гроза пройдет, пыль смоет, а если на неделю зарядит? Подвоз, ясное дело, моментом накрывается, в окопах — лужи по колено, а то и выше, да и вообще…
А в разведке — полюбил. Для разведчика дождь — штука просто-таки замечательная. Он нас и от глаз чужих скроет, траву примятую смочит, запах смоет. И фрицы в такую погоду под крыши норовят попрятаться — а нам как раз это и нужно.
Прислонился к дереву, скинул мешок, подставил лицо под струи эти хлещущие и рот пошире распахнул.
Дождь — он ведь для тех, кто понимает, вкусный.
План у меня на самом деле был простой, может, даже и слишком. Километрах в семи от замка начиналось болото. Большое. Уйти в него — и все, черта с два они по всему берегу оцепление нормальное выставят. А за болотом — лес, судя по цвету обозначения на карте, оч-чень похожий на Дунгарскую пущу. Ну а лесом, глядишь, уже куда-нибудь да выйдем…
Главное — сейчас оторваться. Темп, темп и еще раз темп!
А потом уже в голове никаких мыслей не остается, и стволы деревьев сливаются в одно сплошное, покачивающееся мельтешение, и рожок «шмайса» так и норовит выскользнуть из потной ладони и больно ударить, и…
Тут-то мы на этих орков и налетели.
Хотя, по правде сказать, еще не известно, кто на кого налетел. Допустим, я проглядел — ну так я уже такой хороший был, что только и сумел просвет между деревьями остатком сознания зафиксировать. Но как эти свиноморды ухитрились нас профукать?! Мы же по лесу перли, словно танковая рота!
Вопрос.
Вываливаемся, значит, мы с Дарой на крохотную опушку, а там четыре орка — трое на земле сидят, костерок приготовились раскладывать, четвертый чуть поодаль. Картина: «Остановись, мгновение, ты ужасно». Маслом.
Мне-то в такие вот переделки уже попадать приходилось. На все, про все — пара мгновений и думать некогда: или у тебя, как говорил капитан, соответствующий рефлекс имеется, или он у тебя уже не появится. Скоротечный огневой контакт — штука быстрая.
У зеленых, что на земле сидели, только-только челюсти начали отвисать, они к своим железякам даже тянуться не начинали, а я автомат из-под плеча выдернул и смел их очередью. Четвертого Дара завалила. Тоже чисто — крутанулась, стрекотнула коротко, патрона на три, — я ствол «шмайса» на орка навожу, а он уж без макушки, хоть и на ногах.
И всего боя — секунды две-три от силы!
У одного орка кроме меча еще и огнестрельный самопал обнаружился, местной работы. Та еще гаубица, в нашем мире такие еще при царе Горохе с вооружения сняли за полной устарелостью. Калибр — как у авиапушки.
Ладно.
Добежать до берега мы успели.
— Болото…
Дара в это слово сумела вложить много всяких… оттенков смысла. В основном, конечно, усталость.
Я на землю плюхнулся, кое-как дыхалку успокоил.
— Извини, — булькаю. — Кто хотел на черноморское побережье… те за билетами в другую кассу становились.
— Не поняла.
— А-а, неважно, это я так… философствую. А болото… болото для разведчика — дом родной. Я, — наставительно так говорю, — за последний год по болотам на брюхе больше наползал, чем другие по земле нашагали.
— Я болото не люблю.
— А зачем его любить-то? — удивляюсь. — Нам бы его пройти.
Дара только вздохнула.
В чем-то, конечно, она была права — поход через топь — это удовольствие ниже среднего… плинтуса. А здешняя трясина, похоже, родным советским торфяникам еще фору даст. По крайней мере, ароматом веет совершенно сногсшибательным: в смысле, раз нюхнул — и с копыт долой.
Предупреждали бы хоть… что, спрашивается, стоило товарищам эльфам на карте написать — Болото Гнусной Вони. Ну или значок какой-нибудь соответствующий.
— Королева… блевать будешь?
— Я подумаю.
— Ну, думай…
Чуть больше минуты ушло у меня на пару слег — и мы двинулись дальше.
* * *
— Брось! — кричу ей. — Кидай к чертям эту корону вместе с мешком.
— Не… — Бульк… — Ни за что!
Я еще чуть вперед прополз — чувствую, вот-вот и подо мной корка лопнет.
— Выкинь, говорю! Она же… волшебная. Ни черта ей не сделается.
А если и сделается, думаю, что это за волшебная рептилия, то есть реликвия, такая, что в любом паршивом болоте утопнуть может?
— Ни… Никогда.
Черт, думаю, а ведь и вправду не бросит.
Продвинулся еще малость вперед и — оп, чувствую, с правым ботинком уже чего-то не то. Проваливается. И не только ботинок, а еще и рожа, а это куда неприятнее. Потому как смотреть в этом болоте абсолютно не на что, да и вообще очень не хочется.
Кое-как накрутил ремень на ствол, уцепился получше…
— Эй, — пробулькиваю, — це… цепляйся за рукоять! Ну, думаю, боги, все какие есть, — давайте помогать!
Три к пяти, что без вашей помощи мы вдвоем тут и останемся. До ближайшего каменноугольного периода.
Выбрались. И даже ботинок удалось вытащить — он только наполовину снялся.
Вцепился я в кочку, жижу изо рта выплюнул.
— Ну, — говорю, — утопающая… ну, жертва кораблекрушения… отважная челюскинка. Ты хоть иногда под ноги смотришь, а, королева?!
— Все. Больше не могу.
И по тому, как она это сказала — спокойно так, бесцветно, — я понял, что действительно все. Больше она ни шагу не сделает, чем ее ни подгоняй.
Черт! Как будто у меня силы есть ее подгонять!? Мне бы самому не свалиться!
— Ну что же ты, — бормочу, — ваше величество. Где же ваша, тьфу, ваше королевское достоинство? Показывать свою слабость…
— Заткнись, Малахов, — шепчет Дара. — Все эти сказки, все эти предания о доблестных героях, которые в меня вколачивали с детства… О да, я была готова сразиться с Черным Властелином, повести за собой армию, отдать жизнь, наконец! Но… это болото… Малахов, я не могу больше! Даже если бы у меня осталась хоть капля сил, даже если бы я могла… я не могу больше, Малахов! Ты понимаешь?! За пять минут на твердой земле я, королева Ак-Менола, готова… — и осеклась.
— Ну и на что ты готова? — спрашиваю.
Дара стиснула зубы, зажмурилась, пару секунд постояла так и почти беззвучно выдавила: — Почти на все.
— Вот! — говорю. — А раз на это самое «почти» ты еще не согласна — вперед!
По правде говоря, у меня и у самого с настроением и силами дело было не так, чтобы очень. Помирать не помирал… но всех мыслей: не до завтра — до сегодня бы дожить.
Ну и еще махонькая надежда теплилась. Где-то здесь, перед нами — если эльфийская карта не наврала, а я с пути вконец не сбился — должен был быть островок. И если мы его сумеем отыскать до темноты — будем жить!
