Когда Тимот утром принес ей завтрак, она попросила о свидании не с отцом, а с Рикассо. Принца Дорана она, похоже, не дозовется, но сенешаль обязан явиться на зов законной наследницы замка.
Был обязан, но не явился.
— Ты передал Рикассо, что я сказала? — спросила она, увидев Тимота снова. — Передал, что он нужен мне? — Слуга молчал, и Арианна перевернула ему на голову штоф с красным вином. Тот ретировался весь мокрый, с видом оскорбленного достоинства. Отец, как видно, решил сгноить ее здесь. Или вознамерился выдать за какого-нибудь мерзкого старого дурака, продержав ее под замком до самой брачной ночи.
Арианна Мартелл выросла в ожидании, что когда-нибудь отец подберет ей достойного мужа. Таков удел всех принцесс, говорили ей… хотя дядя Оберин смотрел на это несколько по-другому. «Хотите замуж, так выходите, — говорил он своим собственным дочерям, — а нет, так живите в свое удовольствие. В этом мире так мало радости. Но выбирайте хорошенько: если кто из вас свяжется с дураком или грубым животным, пусть не ждет от меня избавления. Я дал вам все средства, чтобы вы сами с этим справлялись».
Однако наследница принца Дорана никогда не пользовалась свободой, которую предоставлял своим незаконным дочерям принц Оберин. Она знала, что должна будет выйти замуж, и соглашалась с этим. Дрю охотно взял бы ее, как и его брат, Рыцарь Лимонной Рощи, а Дейемон Сэнд решился даже просить ее руки. Но Дейемон был бастард, и в намерения принца Дорана не входило отдавать дочь дорнийцу.
Арианна соглашалась и с этим. Однажды к ним приехал брат короля Роберта, и она всячески старалась очаровать его — но тогда она едва вышла из детского возраста, и ее ухищрения не столько воспламеняли лорда Ренли, сколько смешили. Позже Хостер Талли пригласил ее посетить Риверран для знакомства с его наследником, и она на радостях поставила Деве много свечей, но принц Доран отклонил приглашение. Она подумывала даже об Уилласе Тирелле с его поврежденной ногой, но отец не пустил ее и в Хайгарден. Вместе с Тиеной она отправилась туда без его согласия, но принц Доран перехватил их у Вервия и вернул назад. В том же году принц попытался обручить ее с Беном Бисбери, мелким лордом лет восьмидесяти, слепым и беззубым.
Пару лет спустя Бисбери умер, и она успокоилась на предмет своего ближайшего будущего. Лорд Переправы только что женился в очередной раз, и с этой стороны ей тоже ничего не грозило. Однако лорды Эстермонт, Росби и Грандисон были все еще живы и свободны от брачных уз. Грандисона называли Седобородым, но когда она с ним познакомилась, его борода успела сделаться белой, как снег. На пиру в его честь он уснул между рыбным и мясным блюдами. Дрю счел это вполне уместным, поскольку эмблемой лорду служил спящий лев. Гаррин подзадоривал ее завязать узлом его бороду и посмотреть, проснется он или нет, но она воздержалась. Грандисон в обхождении был довольно приятен и выгодно отличался характером от сварливого Эстермонта, а здоровьем — от хворого Росби, но стать его женой она отказалась наотрез. Не бывать этому, даже если Хотах встанет у нее за спиной со своей секирой.
…Прошло два дня. Женихи к ней не приходили, Седра тоже не появлялась. Арианна попыталась обольстить Морру и Меллею таким же образом, но из этого ничего не вышло. Поодиночке она, может быть, и уговорила бы их, а вместе сестры стояли горой. К этому времени принцесса уже охотно провела бы вечерок на дыбе и отведала каленого железа. Одиночество понемногу сводило ее с ума. За свои преступления она заслужила плаху, но ей даже в этом отказывали. Отец, судя по всему, намерен запереть ее здесь навсегда и забыть о ее существовании. Мейстер Калеотт, возможно, уже готовит указ о назначении Квентина наследником Дорна.
Дни шли один за другим — Арианна им уже и счет потеряла. Она все больше времени проводила в постели, вставая только лишь по нужде. Еда, которую ей приносили, остывала нетронутая. Арианна все время спала и никак не могла выспаться. Наскоро попросив милости у Матери и мужества у Воина, она засыпала опять. Вчерашнюю еду заменяли свежей, но принцесса к ней не притрагивалась. Однажды она, собравшись с силами, выбросила все в окно, чтобы не поддаться искушению, и проспала после этого целых полдня.
Наконец чья-то грубая рука тряхнула ее за плечо, и голос, знакомый ей с детства, сказал:
— Вставайте, маленькая принцесса, и одевайтесь. Принц зовет вас к себе. — Хотах, ее старый друг и покровитель, стоял рядом и говорил с ней! Арианна сонно улыбнулась. Ничему в жизни она так не радовалась, как этому лицу в боевых шрамах и басистому голосу с норвосским выговором.
— Что вы сделали с Седрой?
— Принц отправил ее в Водные Сады. Он сам вам все скажет, но сначала надо умыться и поесть.
Вид у нее, должно быть, был очень несчастный. Арианна вылезла из постели, слабая, как котенок.
— Вели Морре и Меллее приготовить мне ванну, — сказала она, — а Тимот пусть принесет еду. Ничего тяжелого. Холодный бульон, немного хлеба и фруктов.
— Хорошо, — сказал Хотах, и это слово прозвучало в ее ушах музыкой.
Пока принцесса мылась и причесывалась, капитан ждал за дверью. Она подкрепилась сыром и фруктами, выпила немного вина, чтобы успокоить желудок. Отец, которого она никогда не боялась, внушал ей страх. Поняв это, она фыркнула, и вино потекло у нее из носа. Для встречи она выбрала простое полотняное платье цвета слоновой кости, с вышитыми по корсажу и рукавам виноградными лозами и пурпурными кистями. Драгоценности ни к чему — сегодня она должна быть скромной, выражающей раскаяние всем своим видом. Она бросится к ногам принца и будет молить о прощении — иначе ей больше никогда не услышать человеческого голоса.
Когда она наконец приготовилась к выходу, стало смеркаться. Она думала, что Хотах проводит ее в Солнечную башню, но они пришли в отцовскую горницу, где принц сидел за столом для кайвассы, с ногами на мягкой скамеечке, вертя в красных опухших пальцах ониксового слона. Таким больным она еще ни разу его не видела. Лицо бледное, одутловатое, а суставы так воспалились, что на них даже со стороны больно смотреть. У Арианны дрогнуло сердце… но она почему-то не смогла заставить себя упасть на колени, как собиралась, и сказала только:
— Здравствуй, отец.
Принц поднял на нее глаза, полные страдания — из-за подагры или из-за нее?
— Диковинный народ эти волантинцы, — произнес он, поставив слона. — Я побывал как-то в Волантисе на пути в Норвос, где встретил Мелларио. В Норвосе звонили колокола, на ступенях плясали медведи. Арео должен помнить тот день.
— Я помню, — гулким басом подтвердил Хотах. — Медведи плясали, колокола звонили, а принц был одет в красные, золотые и оранжевые цвета. Миледи еще спросила меня, кто это так сверкает.
