В примечании на полях говорится, что «личность Сарумана разъедали гордыня и жажда самоутверждения. Причиной тому было его изучение свойств Колец, ибо он в своей гордыне счел, что мог бы воспользоваться ими, или Им, вопреки чьей бы то ни было воле. Решив не служить никому и ничему, кроме себя самого, он оказался беззащитен перед чужой, более могучей волей, перед ее угрозами или демонстрацией силы». И, кроме того, он не имел права владеть Камнем Ортанка.
1998 — год смерти Пелендура, наместника Гондора. «После Пелендура наместничество стало наследственным, как и королевская власть; оно так же передавалось от отца к сыну или ближайшему родственнику». ВК, приложение A, (I, IV, «Наместники»)
В Арноре было по–другому. Король (который обычно пользовался Камнем Аннуминаса) являлся законным владельцем всех Камней, но государство распалось, и правители разных королевств оспаривали верховную власть друг у друга. Короли Артедайна, чьи претензии были наиболее законными, назначали хранителя Камня Амон–Сула, главного из северных палантиров. Он был самым большим и самым мощным, и связь с Гондором осуществлялась в основном через него. Когда Ангмар в 1409 году разрушил башню на Амон–Суле, оба Камня перенесли в Форност, резиденцию королей Артедайна. Эти Камни погибли вместе с королем Арведуи во время кораблекрушения, и не осталось никого, кто имел бы прямое или наследственное право владеть Камнями. На севере остался только Камень Элендиля на Эмин–Берайде, но он был не таким, как другие, и для связи не годился. Наследственное право владения им принадлежало «наследнику Исильдура», признанному вождю дунедайн и потомку Арведуи. Но заглядывал ли кто–нибудь из них, включая Арагорна, в этот Камень, чтобы увидеть утраченный Запад, — неизвестно. Этот Камень и башню, в которой он находился, берегли и охраняли Кирдан и эльфы Линдона. — (прим. авт.) В приложении A (I, III) к ВК сказано, что палантир Эмин–Берайда «не был похож на другие и с ними не сообщался, он смотрел только на Море. Элендиль расположил его так, что он смотрел назад «прямым зрением», и в него был виден Эрессеа на исчезнувшем Западе; но Нуменор навеки сокрылся под изогнувшимися водами Моря». О том, что Элендиль видел Эрессеа в палантире Эмин–Берайда, говорится также в «О Кольцах Власти» («Сильмариллион», стр. 323): «Многие верят, что иногда мог он даже узреть вдали Башню Аваллоне, что на Эрессеа — там обитал и обитает ныне Верховный Камень». Примечательно, что в данном отрывке Верховный Камень не упоминается.
В более поздней отдельной записи отрицается, что палантиры имели полюса или были как–то ориентированы; но никаких пояснений не дается.
Позднейшая запись, о которой говорится в прим. 17, рассказывает об этих свойствах палантиров немного по–другому; в частности, под «затемнением» там понимается не это. В этой записи, очень торопливой и местами непонятной, сказано следующее: «Они хранили в себе увиденные образы, так что в каждом накапливалось много сцен и картин, иногда из отдаленных эпох. Они не „видели“ в темноте, т.е. того, что не было освещено, они не запоминали. Их обычно хранили в темноте, потому что так легче было видеть то, что они показывают, и с ходом лет они меньше „перегружались“ всякими посторонними изображениями. Каким образом удавалось их так „затемнять“ — это хранилось в тайне, и ныне неизвестно. Физические препятствия, стена, гора или лес, не мешали им, лишь бы то, что находится за препятствием, было освещено. Позднейшие комментаторы предполагают, что Камни хранились на своих местах под замком в круглых футлярах, чтобы преградить доступ к ним непосвященным; но эти футляры также затемняли их и сохраняли в неподвижности. Видимо, эти футляры были сделаны из какого–то металла или неизвестного ныне вещества». Часть заметок не поддается прочтению, но из того, что можно разобрать, следует, что образы прошедшего были тем отчетливее, чем древнее, а что касается наблюдений за отдаленными объектами, то у каждого Камня имелось свое «идеальное расстояние», на котором видимость была наилучшей. Большие палантиры видели дальше малых; для малых «идеальное расстояние» составляло около пятисот миль (это приблизительное расстояние между Ортанком и Минас–Анором). «Минас–Итиль был слишком близко, но его Камень употреблялся в основном для (неразборчиво), а не для связи с Минас–Анором».
Лучше всего было видно в том направлении, куда был направлен взгляд наблюдателя; так, например, для того, кто сидел к юго–востоку от палантира, таким направлением был северо–запад; но это, разумеется, не означает, что поле обзора было разделено на отдельные сектора — нет, оно было непрерывным. — (прим. авт.)
См. «Две твердыни», III, 7.
В отдельной записи это объясняется подробнее: «Те, кто одновременно управлял двумя сообщающимися Камнями, могли разговаривать, но не вслух — звука Камни не передавали. Они могли обмениваться „мыслями“, глядя друг на друга — не тем, что было у них в голове: ощущениями, намерениями и т.п., а „безмолвными речами“, теми мыслями, которые они хотели передать (уже облеченными в слова или даже высказываемыми вслух), и собеседник воспринимал это как „речь“; только это и могло передаваться».
Возможно, небезынтересно будет упомянуть, что с проблемой этой столкнулись не только русскоязычные переводчики: она уже вставала в связи с переводом на испанский язык (см. «Письма», письмо 239). Поскольку в ту пору речь шла всего–навсего о «Хоббите», профессор велел переводчику в одном месте писать вместо Gnomes High Elves of the West («Высшие эльфы Запада»), а в другом — просто выбросить Gnomes. Позднее, в 1966 г., Толкин убрал Gnomes и в английском издании.
Русское [х]. — Здесь и далее примечания, обозначенные звездочками, принадлежат переводчику, а обозначенные цифрами — автору.
Т.е. произносится как русское г [g], и никогда не читается как [дж]. Это замечание предназначено в основном для английских читателей.
а) Звук [h] мы издаем, когда дышим на стекло, чтобы оно запотело. В русском языке такого звука нет, нет и буквы для него: в современных переводах с языков, где он есть, он обозначается буквой «х».
b) В положении между гласными [h] не выпадал: Imrahil читается Имрахиль, а не Имраиль.
