Молодая королева восседает на троне. Невысокая, белокожая, словно вылепленная из китайской фарфоровой массы, увенчанная парадной имперской короной — несколько килограммов умбренских драгоценностей чистейшей воды, ограненных лучшими ювелирами, все — в тяжелой оправе из благородного красного металла.
Лисс вспоминает, что сморщенная старуха, которая принимала первую конфедеративную миссию на Аккалабате, корону не носила. Явилась в ней лишь однажды — при вручении верительных грамот — и то сняла через пятнадцать минут. Не нуждалась прежняя властительница Хаяроса во внешних атрибутах власти, достаточно было царственно выпрямленной спины и кровожадной игривости во взоре.
Новая королева смотрит так же, но выглядит совсем по-другому. И дело не в молодости. Что-то в ней есть от школьницы старших классов, в отсутствие учителя смело усевшейся на преподавательский стол, но не забывающей покашивать глазом в сторону двери, чтобы успеть спрыгнуть, когда войдет кто-то из старших. Тем не менее, это королева, и от нее сейчас зависит судьба Медео.
Тон когда-то обмолвился, что девиз царствующих особ Акалабата — «Лордов у меня что грязи, и они созданы, чтобы меня ублажать. Даже своей смертью». Этот девиз как нельзя лучше подходит к случаю. Когда Лисс аккуратно протиснулась в щелочку, на которую специально, по заранее составленному письменному приказу лорда Кори (мне начинает нравиться лорд-канцлер Аккалабата), раздвинули двери малого тронного зала, судилище было уже в полном разгаре. Более того, дело шло к занавесу.
Дар-Пассеры, судя по всему, уже выкричались, и слово перешло к тем лордам, которые непосредственного отношения к конфликту не имели, но решили воспользоваться возможностью и воздать Медео за все его былые прегрешения. Честили его в хвост и в гриву, забыв уже о том, зачем все собрались, и Лисс узнала о младшем даре Эсиля много интересного. Не все из этого она не одобряла — некоторые истории показались ей даже забавными. Другое дело, что большинство собравшихся считали их не просто возмутительными, но оскорбительными.
Хотя по сравнению с главным предметом обсуждения — совершенно незаконной трансформацией слепого, неспособного к полету Эрла (то есть теперь уже Эрлы) — меркли все прошлые «подвиги» Медео. Пассеры требовали ни много ни мало как смертной казни, и нельзя сказать, что многие с ними не соглашались. Собственно, предметом обсуждения был только способ казни. Тут мнения разделились. Ругательства сотрясали воздух, кулаки вздымались над головами.
Единственным островком спокойствия в этом бедламе оставался сам Медео. Он стоял на коленях перед королевой, понурив плечи — просто потому, что так было удобно, — и не выказывал никаких признаков раскаяния. Да, он понимает, что он преступил все границы. Да, он знает, что слепой бескрылый урод не имеет права на трансформацию, на семью, на продолжение рода — попросту не имеет права занимать место рядом с носителем двух ценнейших кровей королевства. Да-да, насчет того, что у него есть и генетические обязанности перед королевским престолом, Медео в курсе. Но ему наплевать. Идите все к демону Чахи под хвост. Он трансформировал Эрлу, потому что любит ее, спрятал в надежном месте, пока не улягутся страсти, особой своей вины здесь не видит, равно как и в других приписываемых ему преступлениях, на вопросы отвечать отказывается.
Новый взрыв раздражения среди присутствующих.
Наконец, верховный лорд Дар-Пассер, сообразив, насколько собрание уклонилось от главной темы, рыкнул на очередного жалобщика и попытался воззвать к королеве с тем, чтобы она навела порядок и огласила свой приговор. Ее Величество казалась полуспящей, но вопль, изданный Дар-Пассером, разбудил бы и мертвого. Женщина шевельнулась на троне, процедила сквозь сжатые губы:
— Лорд Медео, мы очень недовольны тобой. Никакие заслуги твоей семьи не дают тебе права на похищение наших лордов.
— Нужно лучше смотреть за Вашими лордами, королева.
— Молчааать!
Ну, скажите мне, ради святой Лулуллы, цветущих пещер Бенигма и эбриллитового венца Мхатмы, зачем ему надо было встревать? И какого черта он встал сейчас во весь рост и уставился наглым взором в глаза Ее Величеству? Он что, не знает, что владетельницы Аккалабата воспламеняются, как сухая солома?
— Не буду.
Вместо того чтоб взорваться, королева остолбенела.
— Что — не будешь?
— Молчать, — хладнокровно сообщил Медео.
Ну да, это само собой разумеется: королева Аккалабата приказывает молчать, младший сын дома Эсилей отвечает: «Не буду». Все идет своим чередом, все в порядке вещей. Луны у Аккалабата не зеленые, а красные. Их не две, а сто пятьдесят. И я не я, а слюнявый биколор. Семицветный. И нюх, как у орла.
Лисс мысленно схватилась за голову. Судя по выражению лиц, у теснящегося вместе с нею у входа дар-пассеровского молодняка ощущения были примерно те же. «Молчи, Медео, молчи!» — неслышно реяло в воздухе. Он не реагировал.
— Вам было все равно, моя королева, когда Вашего дара держали несколько лет взаперти, в грязной комнате с пауками, не позволяя ему носа оттуда высунуть, чтобы не позорил герб великого рода Пассеров. Всем было все равно, что Эрл потерял зрение, вступившись за этот самый герб. А мне, просто чтобы вычесать его во время альцедо, приходилось пробираться тайком. Вы так заботитесь о Ваших дарах? Что же Вы пальцем не соизволили шевельнуть, чтобы жизнь одного из них не превратилась в беспомощное прозябание? Чтобы его слепые пальцы не находили кинжал, которым он должен был перерезать себе сонную артерию, каждый раз, когда они тянулись в поисках дружеской руки? Вам стоило только приказать… А вы ничего, ничего…
— Пусть! Он! Замолчит! — королева зажала пальцами уши. Лицо, безукоризненно красивое — почти такое, какие Лисс видела у дилайнских леди, исказилось гневом.
Кто-то из Дар-Пассеров возле Лисс прошептал:
— Маленькая зловредная сука…
В первый момент Лисс подумала, что это о Медео, но продолжение заставило ее удивленно вскинуть брови:
— …с тех пор, как она взошла на престол, только и делает, что трясется, как бы ее не упрекнули в бездействии. И надо ж Медео такое ляпнуть!
Стоящие рядом оживились:
— Совет старейшин по каждому поводу. Даже детский турнир не может без них объявить. Надоело.
— Получила трон и не знает, что с ним делать. Очень удобно для Кори.
— Да брось ты, если бы не Кори, все уже летело бы демону Чахи под хвост.
— Если бы принцесса Сесили не умерла так неожиданно…
