— А чего ты еще хотел, Пожирающий драконов? Они обиды всегда возвращают.
— Как от этого избавиться? — после секундного оцепенения, рыцарь крепко сжимает зубы и ищет спасительное исцеление.
— Не ко мне, — упрямо бросает Веледа, отправляя в огонь последнюю тряпку.
— Сколько? Я заплачу, — упрямится рыцарь, впиваясь ногтями в мозолистую кожу ладоней.
— Ни одна монета в мире не поможет тебе смыть кровь Великих драконов с кожи. — Веледа с громким металлическим звоном захлопывает топку, сжигая в ней последнюю надежду на выздоровление.
— Великих драконов, — презрительно фыркает Ферлиг, снимая меч с пояса. — Ты знаешь, что за одну эту фразу я могу лишить тебя головы.
— Можешь. Только вот и сам лишишься ее через месяц. Каково это — пасть от руки врага? Друга? А может, даже брата? — Веледа насмехается над рыжебородым, вызывающе смотрит в глаза. — Чешуя уже закрыла сердце. В тебе больше не осталось человека.
Трясущаяся мужская ладонь сжимает хрупкое женское горло.
— Как. Снять. Проклятье. Дракона! — слово за словом выплевывает Ферлиг, сильнее сжимая шею Веледы.
— Сожрать сотню рыцарей, — усмехается женщина, и ее бледный глаз, как никогда, сияет жизнью. Ферлиг отступает, потерянно глядя на нее.
— Дракон лишил тебя глаза и мужа. Почему? — вопрос звучит резко, хрипло и таит обвинение. Обвинение, на которое Веледа отвечает гордой усмешкой.
— Драконы? Драконы никогда не спускались с небес, чтобы творить зло. Только люди были достаточно безжалостны, чтобы вторгаться в их дома и убивать. Мой глаз, мой муж пали от меча, а не клыков. — Оскал на некрасивом лице становится кровожадным, нечеловеческим.
Ферлиг натягивает рубашку, оставляя на ней мокрые пятна, вскользь задевает кончиками пальцев чешую. Зубы трутся друг о друга, но раздражение и гнев никуда не уходят. Зуд, ярость и обжигающая боль, проникающая в каждый кусочек кожи, разгораются, как пламя дракона. Ферлиг врывается домой быстрее, чем гонец с приказом о помиловании на место казни.
Он задирает помятую рубашку, поджимает губы, смотрит с отвращением на сияющую серебром чешую. Его лицо морщится, как кожура залежавшегося яблока, когда он пытается отколупать ногтем эту гадость. Гадость не поддается. Жесткие пальцы зарываются в рыжую шевелюру, довольно ощутимо подергивая ее. Будто несколько вырванных волосков заставят драконье проклятие исчезнуть.
Глаза наполняются ужасом, паника крутится в желудке, поднимается выше и уже бьется где-то в горле. Ферлиг пошатываясь бредет на кухню, трижды запинается о собственную ногу. Рыцарь падает, поднимается, снова падает. Его не останавливает ни расцарапанная скула, ни онемевший локоть. Ферлиг хватает нож и с размаху бьет по сияющей чешуе. С губ срывается рык, больше похожий на отчаянный вой. Осколок металла торчит из оконной рамы и осуждающе смотрит на Ферлига.
Руки мужчины трясутся, безумные глаза мечутся в поисках единственного спасения. Тяжелый двуручный меч кажется сияет в углу, подрагивая от возбуждения, чует кровь очередной жертвы. Зубы Ферлига зажимают одеяло, рот наполняется привкусом мокрой шерсти, нос морщится от этой вони. Взмах. Звон. Облегчение и останавливающая сердце боль. Меч срезает чешуйки с бледной упругой кожи. Ферлиг не издает ни звука, пока его бок не становится похожим на срезанное тиковое дерево.
Половина его тела залита кровью, и рыцарю кажется, что он вот-вот умрет, но счастье, поднимающееся из его души, затапливает теплом. С болезненным стоном Ферлиг падает на кровать, роняет меч на пол и теряется в кошмарных снах. Ему снится драконье пламя, ласкающее его грудь изнутри, снится стук когтей по камню и радостный вой, сотрясающий небеса. Его крылья расправлены широко, ветер обнимает, щекочет каждую чешуйку, нежно шепчет и направляет куда-то, где есть рай для драконов.
Ферлиг просыпается в холодном поту. Подушка, матрас, одеяло и простыни насквозь пропитаны его кровью. Густой, душный запах железа, ржавчины и мокрой земли проникает под кожу, будоражит инстинкты и заставляет угрожающе рыкнуть, отгоняя опасность.
— Брат? — настороженный, ломающийся голос раздается у порога, заставляя Ферлига замереть.
— Верайр? — хрипло зовет Ферлиг. Его голос звучит странно, глубоко, напряженно, будто буквы ему незнакомы.
— Брат, что с твоим… — Верайр не успевает задать вопрос до конца. Он осматривает пол, кровати и Ферлигу, заставляя смуглое лицо бледнеть. — Брат!
Верайр бросается к Ферлигу, хмуря светлые кустистые брови. Его глаза скользят по острым чертам лица названого брата, встречаются с переливающимся синим серебром взглядом, проходятся по могучему торсу и замирают.
— Ферлиг, неужели ты…
— Прочь! — рычит рыцарь и подхватывает меч с пола.
Металл сталкивается с металлом. Ферлиг защищается, никак не решаясь перейти в наступление. Его руки двигаются скованно, недостаточно плавно, гибко, как парализованные. Даже не глядя в воду, можно сказать, что его «лечение» не удалось. Чешуя покрывает половину его живота, поднимается до шеи, укутывает плечи, изменяет голос и чувства.
— Уходи. Уходи, пока я не разорвал тебя, — рычит Ферлиг сквозь зубы.
— Разорвал? Разве тебе хватит сил? Ублюдок, я считал тебя братом, а ты всегда был… Каково это — убивать себе подобных?
Ферлиг молча отбивает чужой меч, прикладывая все силы и гибкость рук, чтобы оттеснить врага к выходу из дома. Тело неловкое, отяжелевшее, как набитый зернами мешок. Но с каждым шагом, с каждым движением энергия пробуждается, поднимает маленькие ураганы внутри.
— Убил ли ты хоть одного дракона? Или же ты всего лишь срезал с себя чешую, выдавая это за победу? — распаляется молодой Верайр, насмехаясь и изворачиваясь. Надменность, самодовольство, восторг от удивительного везения, свалившегося на его голову, вырывается диким смехом, сметает маску дружелюбия и братского беспокойства. — Неужели король столь слеп, что не заметил дракона под своим носом? А может, и он дракон?
Шаг. Удар. Звон. Треск. Меч, попавший в плен дерева. Ферлиг пинает Верайра под колено и выскакивает из дома первым. Ругательства летят ему вслед, растворяются под быстрыми копытами коня. Ферлиг не знает, куда бежать, поэтому отпускает поводья, позволяя коню вести. Поля сменяются предгорными пустырями, выжженной травой, разбитыми скалами и горными тропами. Ферлиг молчит, бездумно глядя вперед. Убивать или быть убитым. Такова теперь его жизнь?
Конь останавливается и отказывается сделать хоть шаг вперед. Он яростно машет гривой, топчется на месте и дрожит.
— Лэрд? Что случилось? — голос слушается все хуже, рычит и гремит, заставляя коня встать на дыбы.
Ферлиг скатывается на землю, смягчает удар кувырком. Лэрд отступает, трясется и оглядывается. Рыцарь болезненно улыбается и наконец понимает. Лэрд боялся только одного. Драконов. Теперь этим драконом стал тот, кого конь любил больше всего. Горькая усмешка трогает губы Ферлига.
— Возвращайся домой.
Конь непонимающе смотрит на хозяина, продолжая одновременно тянуться к нему и дрожать.
— Возвращайся и найди себе нового рыцаря!
Конь ржет, топчется на месте, глухо бьет копытом по камню, но не уходит. Горло Ферлига сжимается, вздрагивает, когда он сглатывает.
— Уходи! — Тихий рык срывается с губ, но вопреки словам Ферлиг поднимается, чтобы уйти сам. Глаза от чего-то печет, в носу становится кисло, и по горлу прокатывается надрывный вой. Вой, каким обычно сопровождается последний вздох дракона.
Ферлиг бредет один. Он не замечает разницы между днем и вечером, ночь в его глазах слишком яркая, чтобы быть ночью. Камни, травинки, мелкие грызуны, встречающиеся на его долгом пути, кажутся светящимися, сияющими, как маленькие костерки.
Он идет, не обращая внимание на треск ткани, потерянные сапоги, скрежет когтей и даже то, что, шагая на четырех конечностях, он все равно выше, чем раньше на двух ногах. Ферлиг поднимается к пику горы, принимая все изменения как неизбежное. Ему все равно. Все равно. Все равно! Ферлиг пытается в это верить, но выходит плохо. Шаг за шагом, вздох за вздохом. Все ближе к вершине. Рыцарю… А считается ли он еще рыцарем?
