Отец предполагал поставить черно-белый рисунок «Мирквуд» в самом начале книги, а карту Трора поместить в главу I (или в главу III, где Эльронд впервые обнаруживает тайные письмена). Изначально предполагалось нанести лунные руны на оборотную сторону карты: на первом, тщательно прорисованном варианте карты, которая близко воспроизводит приведенный здесь исходный набросок, значилась подпись: «Карта Трора. Перерисована Б. Бэггинсом. Чтобы увидеть лунные руны, поднесите к свету». Чарльз Ферт, сотрудник издательства «Аллен энд Анвин» возражал: читатели, дескать, «просто перелистнут страницу, вместо того, чтобы посмотреть на руны сквозь нее, как полагается»; «мы как раз пробуем куда более тонкий способ изобразить руны так, будто они есть и в то же время их нет», писал он в январе 1937 г. Отец отвечал: «Мне прямо не терпится узнать, каким таким способом вы воспроизводите магические руны», но еще до исхода месяца выяснилось, что «от “магии” пришлось отказаться из-за ошибки при изготовлении клише». Тогда он нарисовал руны в зеркальном отображении, «чтобы в напечатанном виде они читались правильно, если поднести лист к свету. Но это все я оставляю на усмотрение производственного отдела, надеясь, тем не менее, что не понадобится помещать волшебные руны на лицевую сторону карты, испортив тем самым весь эффект (разве что, говоря «магия», вы подразумеваете нечто «магическое»)». По-видимому, решающим доводом послужили соображения себестоимости. Как объяснили автору, цену на книгу предполагалось поставить невысокую, и иллюстрации в финансовую смету уже не вписывались; «но когда вы прислали нам эти рисунки, – писала Сьюзен Дагналл, – они оказались такими прелестными, что мы просто не могли их не вставить, хотя с экономической точки зрения это, конечно же, было совершенно неправильно». «Пусть производственный отдел поступает с картой [картой Трора] по своему усмотрению, – писал отец, когда было решено поместить ее в конце книги, – я ему очень благодарен». Так и вышло; но, по всей видимости, отец посылал в издательство два варианта лунных рун; и напечатали в итоге отнюдь не «более качественно прорисованные руны», присланные на замену первому рисунку; «те, что представлены в книге, нарисованы из рук вон плохо (и не вполне вертикальны)».
Это лишь небольшой образчик чрезвычайно учтивой, хотя и слегка истеричной переписки полувековой давности. Письмам случалось разминуться, грипп поражал изготовителя клише, типографа и весь производственный отдел в самый неподходящий момент. Верхнюю кромку иллюстрации «Мирквуд» отрезали (и так и не восстановили; и вряд ли восстановят когда-либо, поскольку впоследствии мой отец подарил оригинал своему китайскому ст удент у). Он мучительно переживал необходимость ограничиться только двумя цветами при прорисовке карт, – «замена синего на красный на втором форзаце [карта Диких земель] все портит», – и задавался вопросом, нельзя ли заменить красный цвет синим на карте Трора. Еще хуже вышло с суперобложкой; пожалуй, именно она причинила больше всего хлопот. В первоначальной цветовой гамме красным цветом были изображены солнце и дракон, красным же написано название, и красный отблеск играл на огромной центральной горе, изображенной на корешке переплета. Отсылая в апреле свой эскиз, отец предвидел возражение, что он-де использовал слишком много цветов (синий, зеленый, красный и черный): «С этой проблемой можно справиться, заменив красный на белый (вероятно, рисунок от этого только выиграет) и убрав солнце вообще или обведя его контуром. Присутствие в небе солнца и луны одновременно имеет отношение к магии, заключенной в двери». (Ср.: «Мы зовем его Дуриновым днем, если молодой месяц висит в небе одновременно с солнцем».) «Мы бы предложили убрать красный цвет, – отвечал Чарльз Ферт, – поскольку название в белом цвете ярче выделяется на общем фоне, и еще потому, что единственная деталь обложки, которая нам не вполне нравится, это отблеск на центральной горе: на наш взгляд, немного смахивает на торт».
В результате суперобложку отец перерисовал. «Злополучную розовую глазурь на горном торте я убрал, – писал он. – Теперь рисунок выполнен в синем, черном и зеленом цветах. При изображении дракона и солнца немного красного все-таки использовалось, но красный цвет можно вообще убрать; в таком случае солнце исчезнет, или можно обвести его тонким черным контуром. Мне кажется, цветовая гамма первоначального эскиза смотрелась более привлекательно. Должен сказать, что мои дети (если в таком вопросе на них можно полагаться) решительно предпочитают первый вариант, с красным отблеском на центральной горе, – но, возможно, им мила ассоциация с тортом». Отец продолжал отстаивать красный цвет для дракона, солнца, заглавия на передней стороне обложке и прочих деталей; но Чарльз Ферт был непоколебим. «Увы, – писал он, – от красного придется отказаться». «Больше всего меня печалит солнце, обведенное контуром, – сетовал отец, посмотрев на конечный результат, – но я понимаю, что тут ничего не поделаешь». Для американского издания была подготовлена новая суперобложка. Издатели утверждали: «Ваша обложка смотрится как-то слишком по-британски, а такие вещи всегда дезориентируют и подрывают нашу книготорговлю». «Я несказанно рад, что наша суперобложка смотрится по-британски, – писал отец, – но я ни за что на свете не стал бы подрывать или дезориентировать их книготорговлю».
Три недели спустя после публикации «Хоббита», Стэнли Анвин написал моему отцу, предупреждая, что «широкая публика… в будущем году станет шумно требовать от вас новых историй про хоббитов!» В своем ответе (от 15 октября 1937 г.) отец признавался:
И все же я слегка обеспокоен. Понятия не имею, что еще можно сказать о хоббитах. По-моему, мистер Бэггинс полностью исчерпал как туковскую, так и бэггинсовскую стороны их натуры. Зато я готов поведать многое, очень многое, – а многое уже и записано, – о том мире, в который хоббиты вторглись. Вы, разумеется, можете взглянуть на все, что есть, и сказать, что вы обо всем этом думаете, когда пожелаете – если пожелаете. Мне весьма любопытно узнать мнение человека стороннего, помимо мистера К. С. Льюиса и моих детей, на предмет того, представляет ли оно хоть какую-то ценность и годится ли на продажу само по себе, отдельно от хоббитов. Но если «Хоббит» и в самом деле утвердился надолго и публика потребует продолжения, так я пораскину мозгами и попытаюсь выудить из этого материала какую-нибудь тему и обработать ее приблизительно в том же стиле и для той же аудитории, – возможно, задействуя и уже имеющихся хоббитов. Моя дочка не прочь послушать про семейство Туков. Один из читателей просит подробнее рассказать о Гэндальфе и о Некроманте. Но это предметы слишком мрачные – слишком и чересчур для загвоздки Ричарда Хьюза[6]. Боюсь, что помянутая загвоздка проявляется на каждом шагу; хотя, по чести говоря, именно присутствие (пусть даже лишь на границе) ужасного придает, на мой взгляд, этому вымышленному миру убедительность и достоверность. Безопасная волшебная страна – фальшивка в любом мире. В настоящий момент я, подобно мистеру Бэггинсу, переживаю легкий приступ «потрясенности»[7]; от души надеюсь, что я не воспринимаю себя слишком уж всерьез. Но должен признаться, что ваше письмо пробудило во мне слабую надежду. То есть я начинаю задумываться, а не удастся ли (быть может!) в будущем по возможности совместить долг и удовольствие? Вот уже семнадцать лет я трачу почитай что все каникулы на экзамены и тому подобные занятия, понуждаемый настоятельными финансовыми потребностями (главным образом медицинского и образовательного свойства). Что до сочинительства стихов и прозы, эти минутки я выкрадывал, порою мучаясь угрызениями совести, из времени уже запроданного, так что писал от случая к случаю, и не то чтобы продуктивно. А теперь, возможно, я смогу делать то, к чему всей душою стремлюсь, нимало не греша против финансовых обязательств. Возможно!