— Сзади! — крикнул я и запустил через окошко в толстяка недоеденной репой.
Снаряд попал точно в цель. Хаотично вращаясь, мой обед смачно впечатался прямо в блестящую лысину. От неожиданности моя мишень споткнулась и схватилась, чтобы не упасть, за стенку сарая. Окрестности огласил дикий рев, в котором проскакивали слова, значения которых я в том возрасте еще не понимал. Реакция воришек была однозначной — я даже не успел заметить, как их и след простыл. Тут в голову пришла мысль, что пора убираться и мне — лысый внизу, все еще ругаясь, искал взглядом обидчика. Меня то есть. Не теряя даром времени, я спустился вниз и, петляя по переулкам, кинулся наутек. Не помню уже, после какого поворота, но, завернув за очередной угол, я обо что-то ударился и покатился по земле.
— Ты, так и этак, вошь поганый, смотри куда прешься! — раздалось откуда-то сбоку.
Я посмотрел в ту сторону — рядом лежал на земле тот самый коротышка, который только что охотился за бельем. А с другой стороны до меня донесся смех. Даже не смех — ржач. Второй воришка, держась за живот, сползал по стене. Я попытался подняться, но сильный удар в живот бросил меня обратно на землю. Коротышка поднялся раньше и, грязно ругаясь, снова занес надо мной ногу. Бил он меня качественно и больно. Только я делал движение, чтобы подняться, следовал новый удар. Но больно было не это. Самая сильная боль была оттого, что я только что, можно сказать, спас их! Вот тебе благодарность…
— Сволочи вы! — прошипел я сквозь слезы, когда коротышка устал меня пинать и подошел к своему товарищу, который так и валялся, хохоча, на земле. — Пусть бы вас лучше тот, лысый, поймал!
— А ты откуда о лысом знаешь? — остановился на полушаге коротышка.
— Это я вам кричал! — прохлюпал я. — И репой в него тоже я запустил!
Через мгновение коротышка уже сидел возле меня на корточках. Чуть погодя к нему присоединился отсмеявшийся приятель.
— Что ж ты сразу не сказал? — Коротышка протянул руку, предлагая свою помощь.
— А ты ему дал что-то сказать? — спросил второй и обратился ко мне: — Ты уж прости, друг. Сам понимаешь, настроение ниже канавы. Дело сорвалось, тот хрен лысый чуть нам головы не проломил своей дубиной… Если бы не ты…
— Ну вас! — Я оттолкнул руку и, постанывая от боли, поднялся самостоятельно.
Воришки переглянулись, и, видимо, между ними произошел какой-то беззвучный разговор. Нет, я не имею в виду, что они умели читать мысли, — на магов с Мерцающего острова не похожи. Просто, переглянувшись, одновременно подхватили меня под руки и потащили куда-то по переулкам.
— Пойдем похаваем чего-нибудь, — миролюбиво басил коротышка. — Меня Червем звать. А он — Черный…
— Не хочу с вами! — Я пришел в себя и принялся вырываться.
— Слушай, друг, — Червь со вздохом отошел на шаг в сторону, — ну прости меня. Ты ж меня самого так с ног сбил, что до сих пор локоть болит. Ну что мне сделать, чтобы ты перестал крыситься? Ты же нас реально спас, а я тебя так… Не по понятиям это…
Так я с ними и познакомился. Должен сказать, в последующие годы не раз благодарил судьбу за эту встречу. Ноющие от ударов бока — совсем небольшая цена за ту школу, которую я прошел с этими ребятами. Даже не знаю — прошел бы я ее самостоятельно, без поддержки. Мир нищих, к которым относился и я, оказался жесток. И дети, в своем большинстве неспособные постоять за себя, находились в этом мире на самом низком уровне. Уже через неделю после знакомства я понял, что мне очень крупно везло последний год. Только чьим-то вмешательством сверху — может быть, даже Дарена, в храме которого я проводил большую часть времени, — можно было объяснить то, что меня не продали в рабство куда-нибудь на рудники Гномьих гор или, что гораздо хуже, в бордель. Да, вы не ослышались — оказывается, в нашем славном городе Агиле были и такие заведения, которые предоставляли соответствующие, противоестественные услуги мальчиков. В конце концов, меня могли просто походя избить до смерти, что чуть не сделал Червь. Новые знакомые, впоследствии — друзья взяли надо мной шефство, оградив от большинства неприятностей и посвятив меня в реалии местной жизни. Червь и Черный, оказалось, обладали некоторым авторитетом на своем уровне. По крайней мере, сверстников мне больше не стоило опасаться. Только один случай, когда какой-то тощий оборванец, чуть старше меня, попытавшись самоутвердиться за мой счет, пнул меня под зад и тут же оказался припертым к стене Черным, который приставил к глазу моего обидчика остро заточенный длинный гвоздь, сразу же вбил в голову окружающих мысль, что меня лучше не трогать.
Сами же ребята были неплохими. Несколько лет мы с ними промышляли чужим бельем и обирали пьяных — прихватывая то, что оставили старшие. В тринадцать лет я, вслед за своими товарищами, перешел на следующий уровень. Мы вплотную занялись любителями выпить. Работали мы так: хозяин одной из захолустных таверн за восемьдесят процентов добычи указывал нам подходящего клиента. Обычно, когда в таверну заходил явно состоятельный человек, к нему тут же подсаживался некто веселый, компанейский и забалтывал того до такой степени, что бедолага просто терял счет выпитому. Дополнительным стимулом не особо обращать внимание на количество пустых кружек и стаканов на столе служила готовность нового знакомца угощать выпивкой за свой счет. А потом, когда лох уже явно перебирал свою норму и плыл, вдруг вспыхивала драка. Избитого клиента вышибалы выбрасывали на улицу, и тут наступал наш час. Мы мгновенно вылетали из-за угла, в минуту обшаривали карманы, забирали все ценное и так же быстро скрывались в лабиринте переулков. Подоспевшей страже оставалось лишь выслушивать, что потерпевший, напившись, устроил драку и был за это выброшен из заведения. Заметьте, заведение он покидал со всем своим имуществом, что подтверждали многочисленные свидетели. Подтверждали они также и то, что он был ограблен какими-то мальчишками, которые тут же сбежали. Доказать участие кого-либо в этом деле было невозможно. Так же невозможно, как найти нескольких мальчишек на городских задворках. Страже оставалось лишь пожать плечами и довести потерпевшего, если тот этого стоил, до дома. А мы вечером отдавали долю хозяину таверны, которой тот делился с остальными участвовавшими в деле, и ждали следующую жертву.
Кстати, о страже разговор отдельный. Именно от Червя и Черного я узнал, что стражники — наш самый главный враг. И дело не только в нашем способе заработка. Поскольку за людей нас не считали даже наши же товарищи по несчастью, о других, статусом повыше, нечего и говорить. Стража могла, что важно, абсолютно безнаказанно, — избить, убить, продать в то же рабство… И если от остальных еще можно было как-то защититься, то от стражников существовало одно спасение: бежать без оглядки и надеяться, что тебя не догонят.
