— Ты чего?— не понял жрец.
— Чудно все сложилось.— Киммериец задумчиво пожевал губу.— Фан только что спас меня, и теперь судьба Мелии зависит от человека, едва не погубившего нас обоих совсем недавно.
Жрец пожал плечами:
— Считай, что он решил искупить свою вину, и это лучшее из того, что могло с ним произойти.
— Ты знаешь, когда он вернется?— вновь заговорил о главном Конан.
Мэгил пожал плечами:
— Я же тебе сказал: когда все узнает.
— Значит, ждать?— вопросительно посмотрел на друга северянин.
— Ждать,— согласно кивнул тот, не видя иного выхода.
— Ну, нет.— Конан упрямо стиснул зубы.— Ты оставайся здесь, а я терять времени не намерен.
— Ты куда?— забеспокоился жрец.
Но киммериец, ничего не говоря, развернулся и энергично зашагал по улице, а вопрос Мэгила так и остался без ответа.
Через сотню шагов Конан побежал. Он просто не мог идти спокойно. Давно знакомые, роскошные и не очень, особняки и дома, боками теснившиеся друг к другу, словно во сне, наплывали и уносились прочь, люди шарахались в стороны, не желая быть втоптанными в душную пыль,— он не замечал ничего. Не останавливаясь, взбежал он по выщербленным ступеням.
Лишь возле дверей храма он остановился и, отдышавшись, спокойно вошел внутрь.
По правде говоря, он и сам не знал, на что рассчитывал, идя сюда. Скорее всего, просто не мог усидеть на месте. Его ярость требовала выхода, и он молил Крома лишь об одном: чтобы его вновь, как и при первом посещении, окружило кольцо защитников проклятого бога-паука. Сейчас, он был уверен в этом, с жизнью расстались бы не двое…
Внутри царили тишина и приятная после изнуряющей жары прохлада. Несмотря на то, что давно перевалило за полдень, храм был пуст. Киммериец помнил, в каком месте в прошлый раз появился жрец, и сразу направился туда, но не успел зайти за колонну, как навстречу ему вышел служитель. На этот раз даже не пришлось бросать монету в чашу для пожертвований.
— Затх рад каждому.— Направляясь к вошедшему, он в приветственном жесте воздел руки и добавил:— Прости, если ошибаюсь, но не видел тебя здесь прежде.
Слова были прежними или почти прежними, но человек иным. На сей раз это оказался высокий, худой, седой как лунь, хотя и не старый еще мужчина. Ничего не выражающим взглядом киммериец посмотрел на него. Лицо его словно окаменело, и два долгих удара сердца он размышлял, что делать дальше: то ли давить всех, кто будет попадаться ему навстречу, то ли попытаться извлечь какую-то пользу из этого дурацкого визита.
— Мне нужен Хараг,— наконец, почти прошептал Конан.
Тот, к кому он обращался, внимательно вгляделся в холодные синие глаза:
— Он покинул Шадизар.
Северянин нагнулся к жрецу. Быть может, слишком резко, потому что тот испуганно отпрянул, но Конан удивленно посмотрел на него, и жрец осторожно приблизился. Киммериец склонился еще ниже, к самому уху служителя, и прошептал тайное слово, которым так и не воспользовался в прошлый раз.
— Твой пароль устарел.— Внимательным, оценивающим взглядом седой посмотрел на молодого варвара.— Но откуда ты его знаешь?
— Третьего дня мне сказал его один жрец,— откровенно признался служителю Конан,— который просил меня кое-что передать Харагу,— тут он поморщился, досадуя на нелепую случайность, из-за которой опоздал,— но в пути я задержался.
— Что ж,— жрец задумался,— быть может, так оно и есть, да только Xapaгa нет в городе.
— Куда же он направился? — простодушно поинтересовался киммериец. — Не знаю.— Жрец пожал тощими плечами, и по тому, как он отвел взгляд, Конан понял, что собеседник его лукавит. Он уже собирался взять седого в оборот, когда тот заговорил снова: — Но я проведу тебя к смотрителю храма Хеврону.
Киммериец решил не торопиться. Жрец подошел к стене и слегка коснулся барельефа с изображением паука. Стена бесшумно отъехала назад и тут же поплыла в сторону, открыв перед двумя людьми темный проход с круто уходившими вверх ступенями.
— Поднимись наверх, чужестранец. Там ты найдешь Хеврона.— Он указал рукой на темнеющий зев.— Сожалею, но не смогу тебя проводить. Я должен находиться в зале, в храме почти никого не осталось,— пояснил он.
Конан шагнул внутрь, стена за ним тотчас сомкнулась, и он очутился в полной темноте. Конечно, это могло оказаться и ловушкой, но отчего-то ему подумалось, что на этот раз обошлось без подвоха. Он лишь поправил за плечами верный меч и, стремительно преодолев три десятка ступеней, уткнулся в дверь. Едва касаясь, он принялся ощупывать ее шершавую поверхность и вскоре отыскал рычаг, но прежде чем что-то предпринять, прислушался. С той стороны двери не доносилось ни звука. Тогда он осторожно опустил рычаг.
Плита начала медленно поворачиваться, тоненький лучик света ворвался в темноту, и хотя это едва заметное движение не произвело ни малейшего звука, почти сразу изнутри раздались шаги — как видно, сработало сигнальное устройство. Дальше прятаться не имело смысла, и Конан резко шагнул внутрь.
— Ты?!
Жрец, тот самый, который встретил киммерийца у дверей в первый раз, испуганно отпрянул. Одним прыжком северянин оказался с ним рядом и схватил толстяка за горло.
— Говори!— прорычал он.— Где Хараг?!
— Не знаю,— прохрипел полузадушенный жрец.
— Задавлю!
Конан чуть сильней сжал пальцы, впившиеся в глотку толстяка, и Хеврон с ужасом почувствовал, что ноги его уже не касаются пола. Он с трудом скосил глаза на огромного варвара, словно тряпичную куклу державшего его одной рукой на весу, и понял, что если сейчас же не заговорит, то умрет.
— Он уехал в Йезуд…— сдавленно прохрипел толстяк, с трудом шевеля посиневшими губами.
— Лжешь,— прошипел киммериец, с ненавистью глядя в налившиеся кровью глаза смотрителя храма тот, внизу, знал бы об этом.
Перед глазами коротышки поплыли разноцветные круги, сквозь которые проглядывал грозный лик киммерийца, показавшийся ему в этот миг маской самой смерти. От ужаса в голове у него помутилось, а может быть, и в самом деле смерть уже коснулась его своим ледяным дыханием, но только помирать он не хотел. Он очень любил свое жирное, рыхлое тело.
— Я все… Все скажу…— с трудом прохрипел он, хватаясь руками за руку киммерийца.— Только не убивай…
— Говори!— Конан чуть ослабил хватку.
— Сура-Зуд… Тайный город в горах,— из последних сил сипел смотритель. — Он направился туда… Отпусти, и я расскажу тебе все.
Киммериец разжал руку. Толстяк рухнул, ноги его подкосились, и, чтобы не упасть, он тяжело облокотился на стол, точно рыба широко открытым ртом ловя воздух.
