— А вот счас я ему по носу-то, — пригрозил басок, — сразу и увидишь…
От багажника к Лехину поплыла тень, очень похожая на солнечный луч с пылинками, только цвета холодного, серо-голубого.
— Ну-ну, — сказал Лехин, — по носу, да? А сдачи получить не желаете?
Он всё ещё был растерян, и только увесистая угроза баса, хоть чем-то и смущала, заставила таки ответить машинально. Вроде как в струю попал.
Но ответа его не услышали или не пожелали услышать.
Серо-голубое нечто подплыло так близко, что Лехин увидел глаза. Да, только глаза и колыхались в легком тумане. Колыхались лениво, однако зрачки твердо уставились на Лехина.
"Неприятно", — оценил Лехин отсутствие век у плавающих шариков. А потом туманная неопределенность начала резко твердеть. И, как в мультике, пластилиновыми шлепками вылепилась нормальная человеческая фигура уже знакомого пузатого мужичка. Ну, положим, нормальной только фигура и явилась, а вот одеяние… Жилетка поверх шикарнейшей шелковой рубахи; широкие штаны, по колено упрятанные в солидные сапоги, — пузатый мужик словно шагнул из пьес Островского. А уж внешность…
— Ну и бородища! — вырвалось у Лехина. — Охота возиться с нею летом?!
До реплики Лехина мужик стоял спокойно, поглядывал снисходительно, даже чуть сверху вниз, а тут — оцепенел чебурашкой: бровки кверху, глаза круглые. За его спиной темнота, сумеречная, по-летнему теплая, будто задырявилась десятками любопытных глаз.
А Лехин уже начал понимать, кого увидел и кому так бездумно бросал задиристые фразочки. Да так понял (хотя рассудок орал: "Не может быть!"), что гараж закачался, а ноги от слабости дрогнули… Мужик еще куда-то исчез… Ах да, он, наверное, тоже из этих…
— Видит! И слышит! Человек, помоги!!
Помочь?! Им?! Когда самому впору о помощи взвыть!
— Ты в обморок-то не падай! Не дай Бог расшибешься!
— Да и время зря протянешь!
Из глазастой толпы выплыли две тени. Одна посветлее, другая потемнее. "Дипломаты, — тупо решил Лехин. — Переговоры вести будут". И так же тупо спросил, не успев хорошенько осмыслить вопроса:
— А что вас так много? Говорят, призраков обычно бывает — раз-два и обчелся! Да еще в гараже…
Темный шевельнулся — Лехин вздрогнул: размытый силуэт, кажется, махнул рукой.
— Говорят… Говорят, в Москве кур доят. Мало ль что говорят. Мы народ по нынешним временам бездомный, а этот дом бесхозный, привидений своих не завел ещё. Тут даже домового нет. Вот и заняли на первый случай.
А светлый печально прошелестел:
— Негоже, конечно, всем вместе нам собираться, да что поделаешь? Напасти навалилися…
Слово за слово — и Лехин уселся на деревянный ящик, совершенно очарованный.
Ну, история! Призраков в городе, оказывается, пруд пруди! И не о тем печалился светлый (в котором Лехин неожиданно узнал типа в хламиде), что собрались все в одном месте, а о том, что сосуществовать в гараже пришлось призракам, изначально враждебным друг другу. Выяснилось, что есть привидения светлые и есть привидения темные. Светлые — души невинных, подло убиенных; темные — убитые грешники. А собрал их страшный слух: появился некто из людей, пожиратель призрачных субстанций и гонитель беспощадный, ибо в тех домах, где он привидений пожрал, другой призрак уж поселиться не может. И пожрал гонитель ни много, ни мало, а полгорода.
— Полгорода?! — не поверил Лехин, вцепившись в ящик под собой: призраки друг с другом общались активно, и от волнообразного движения едва видимых простынь он плыл сам.
— Ну, не половину, а район-то точно будет.
— Район — за месяц! А зачем ему это?
— Для черного дела, — ответствовал светлый призрак. — Ведь поглощение эфирных тел лишает потерянные души надежды.
— А пожрать нас может невообразимо страшное существо — страшное для человечества, — мрачно предупредил темный.
— Почему для человечества?
— Суди сам: сначала бесхозные души сожрет, потом и за людей примется.
— Свят-свят-свят! — зашептались привидения.
— Да я в таких делах — ни бэ ни мэ ни кукареку! Вам нужен какой-нибудь спец по вашей части. Ну, там, экстрасенс, медиум, что ли… Колдун, наверное, тоже.
— Спец-то нам как раз не нужен. А нужен нам заступник в одеждах белых, чистотой сияющих. (Лехин с сомнением покосился на застиранные до белизны любимые джинсы и вздохнул: ну да, тенниска тоже белая.) Есть легенда среди нас, душ неприкаянных, — таинственно сообщил светлый, а темный закивал, — что некий человек узрит нас вдруг и сразу и поможет в час суровый. Вот и подумай: сбылось ведь уже. Узрел же ты нас вдруг и сразу.
— Узрел, — согласился Лехин. — Так узрел, что по спине до сих пор стада мурашек запуганных бегают.
— Так помоги!
— Да чем же?!
— Гонитель-то — человек! С ним и надо бы подраться по-человечески! А нам как? Сожрет ведь!
— Да я же и драться-то не умею! Так, кулаками помахать.
— Научим!
Лехин остановился. Все, аргументов больше нет. Он никогда не умел отказывать, если видели в нем последнюю надежду. Если честно, вообще не умел отказывать в помощи. А уж в такой ситуации… Когда такие просители… Когда судьбы мира… Хм… И время, вроде, есть. Да и любопытство…Чертово…
А драться он и правда не умел. Пара приемов с пацанских времен, пара — с армейских. Шеф, Егор Васильич, предложил идти в телохранители, но Лехин уломал старикана пристроить грузчиком на том же рынке — и счастлив.
Призраки стояли плотной толпой — нет, стеной, влипшие друг в друга. Мутное, взволнованное стекло, усеянное вытаращенными глазами.
— Ладно, — вздохнул Лехин. — Попробую. Но вы обещали научить.
— Обещали — выполним, — твердо сказал темный. — Давайте знакомиться. Дормидонт Силыч к вашим услугам.
— У привидений есть имена?
— Остаются. От последних воплощений. А у меня в последних купец был. Ох, и самодур! Всю семью замордовал, затиранил. Ну и убили. Должник один. Издевательства от купца многие и страшные терпел. Должника-то потом купцовы сторожа убили, да его-то душа сразу на небеса: семья Дормидонта Силыча на убийцу, как на святого, молилась. А мне вот суждено по земле скитаться, страсти всякие претерпевать.
— Надо же, — пробормотал Лехин, поскольку привидение явно напрашивалось на сочувствие, а как его выразить — Лехин не знал, вот и отбормотался, лишь бы что-нибудь сказать. Кажется, Дормидонт Силыч и этим остался доволен.
— А нас величать Касьянушкой! — весело сказал светлый призрак. — Нищие мы были да убогие! Каретой за недоглядом кучерским да собственным рассеянием перееханные. Быть бы в раю, однако грешок за мной: обещался помолиться за душу милостыни подателя, да не сумел обета вовремя выполнить. Истинно говорится: не обещай, клятв не давай!
