Никакая самая возвышенная речь не смогла бы лучше вдохновить кваргов и наделить силами для трудного пути. Главная беда состояла в том, что никто не представлял, где искать королей, а спросить оказалось не у кого. Остров Ивленн был довольно велик, но Бьярни даже не знал, насколько именно. Шагая впереди своей дружины вдоль берега, он гнал от себя мысли, что они, возможно, идут не в ту сторону. Вдоль моря бежали тропинки, протоптанные скотом, но ни одного человека, чтобы спросить дорогу, на пути не попадалось.
Из еды в этот день удалось найти только землянику: на солнечных полянках она росла в изобилии, но разве горсточка ягод – это еда для изголодавшихся мужчин? Близилась ночь, животы подводило от голода, а вокруг по-прежнему было пусто. Рощи сменялись лугами, но никакого жилья не показывалось, и кварги уже понимали, что, скорее всего, эту ночь проведут под открытым небом и с пустыми желудками.
– Уж попался бы мне сейчас хоть заяц какой-нибудь, я бы его сырым съел! – бормотал Ульв на ходу. – Со шкурой и с костями!
Бьярни, хоть и старался держаться уверенно, тоже чувствовал, что изнемогает. Те, кто в последней битве был ранен, уже едва переставляли ноги, Свейн Лосось опирался одной рукой на палку, другой – на Вегейра Прыткого, и то уже заметно отставал.
– Отдыхаем, – сказал Бьярни.
Он понимал, что если не дом, то хоть какой-то еды для людей раздобыть надо, иначе завтра мало кто сможет идти дальше и им останется только умереть здесь. Тогда уж лучше было не вылезать из того погреба!
– Да куда же все подевались, тролль их раздери! – выругался он.
– А может, фьялли тут уже побывали? – предположил Кари. Воспитатель еле стоял, невольно держась за сердце; его волосы растрепались, дышал он со свистом и выглядел еще старше, чем был. – Может, всех уже свезли на рабский рынок?
– Но деревни должны были остаться! Даже если бы их сожгли – остались бы пожарища. А здесь просто пустыня!
– А может, это и не Ивленн вовсе, – осторожно предположил Фарульв Умный. – Может, мы того… ненароком забрались в Иной мир?
Бьярни только обернулся к нему, чтобы достойно ответить на это неуместное предположение, – и замер.
От опушки ближней рощи на холме к ним приближалась молодая девушка с лицом и внешностью Элит. Но в этот раз Бьярни, хоть и вздрогнул при виде нее, даже мысли не допустил, что это на самом деле может быть его сестра. На девушке была белая рубаха со складками, зеленый плащ с золотой бахромой, а обувью ей служили башмачки с подошвой из какого-то диковинного светлого металла. Две большие пряди волос красиво обвивались вокруг головы, третья спускалась по спине почти до колен; золотистые волосы сверкали в последних лучах заходящего солнца ярким багрянцем. В руках она несла большую золоченую чашу, до краев полную каким-то напитком.
– Приветствую вас на нашей земле, о достойные и благородные мужи! – сказала она голосом Элит, подойдя и остановившись прямо перед потрясенными зрелищем кваргами. – Близится ночь, а вы проделали долгий путь и устали. Позвольте пригласить вас в бруиден, и там у вас не будет недостатка ни в горячей пище, ни в сладком меде, ни в хмельном эле, ни в приятной беседе, ни в мягких постелях.
– Элит! Вот так встреча! – загомонили изумленные кварги.
– Откуда ты взялась?
– Как ты сюда попала?
– Тихо! – прикрикнул Бьярни. – Это вовсе не Элит.
Все озадаченно примолкли, рассматривая девушку и недоумевая, как же тут можно было ошибиться. Уж кого, как не Элит, дочь Форгала и внучку Миада, им знать в лицо, если в ее доме они прожили последние два месяца?
– Это снова ты? – тихо спросил Бьярни, пристально глядя в лицо с такими знакомыми чертами, за которыми ему сейчас отчетливо виделась совсем иная душа, чужая, если не сказать чуждая. – Ты меня больше не обманешь.
– Это снова я, – так же негромко ответила девушка. – Ты узнал меня? А я вовсе не пытаюсь тебя обмануть.
– Надеюсь, есть только одна… одно существо, способное принимать облик моей сестры.
– Многие из нашего рода способны принимать чужой облик. Но со мной ты и правда встречаешься не в первый раз.
– Что тебе от нас нужно?
Бьярни не решался спросить, кто же она такая на самом деле, а может, боялся услышать ответ. С настоящей Элит он не раз обсуждал то происшествие в лесу, перед высадкой фьяллей на Клионне. Сам-то он поначалу думал, что в облике его сестры к нему являлся сам король Боадаг, чтобы использовать Бьярни как приманку для Элит. Ему ведь совершенно все равно, принять облик мужчины или женщины, животного или какой-либо вещи. Но ведь девушка с ее внешностью появилась тогда в бруидене одновременно с Боадагом – ведь не мог же он раздвоиться. Впрочем, Бьярни охотно поверил бы, что королю Иного мира ничего не стоит раздвоиться, отвести глаза или как угодно заморочить своих невольных гостей. Но ведь девушка с внешностью Элит, так своевременно появившись, сама обманула и отвлекла Боадага, дав Бьярни и Элит возможность выбраться из бруидена, причем через дверь, ведущую в мир людей. Она помогла им, пусть и неизвестно из каких побуждений. Помня об этом, Бьярни, хоть и не доверял ей, все же не считал ее своим врагом.
– Сейчас я хочу лишь помочь вам, ибо вы несомненно нуждаетесь в помощи, – ответила она, глядя на него серыми глазами Элит. – Поверь мне, и ты не будешь обманут, клянусь тебе именем моего отца, короля Тетры.
У Бьярни упало сердце при этих словах, хотя он и сам подозревал нечто в этом роде. Тетра, иначе Боадаг, – все это имена короля Иного мира, называемого Лет-Н-Айл. Его населяет народ сидов, и именно из этого народа происходит его странная знакомая, которую он уже второй раз видит в облике своей сестры. Она – дочь Боадага. Но чего она хочет?
– Последуй за мной без страха в сердце героя, – мягко продолжала девушка. – Я готова оказать вам те услуги, в которых вы нуждаетесь.
– Но где же твой дом?
– Да вон же он! – Она слегка обернулась и показала на склон холма, где действительно виднелось какое-то строение. Почему-то раньше никто его не замечал. – Прими от меня этот кубок в знак нашей дружбы!
С этими словами она подала Бьярни золоченую чашу. В чаше было пиво, свежее, с непривычным, но очень приятным вкусом. Бьярни хоть и знал, что из рук сидов не стоит принимать еду или питье, отказаться не смог: мягкое сияние серых глаз завораживало его, погружало в состояние покоя и безопасности, понуждало просто делать то, что предлагают, и ни о чем не думать самому. После всех превратностей и волнений это было очень приятное состояние, и Бьярни погружался в него, как в мягкую перину.
