Пайтор молча смотрел на него. Он знал, что последует дальше. Ему пора было уже привыкнуть к этому, но он так же мучительно переживал, как и прежде.
— Ну и? — наконец выдавил он. — Насколько скверно?
— У нас пало все стадо, кроме трех голов. Большинство подохло к концу посевного сезона, когда зерно дало первые всходы, но еще четыре пали в пору последнего убывания луны.
— Но с посевами-то все в порядке? — мрачно спросил Пайтор. — Вы сумеете пережить холода?
Март кивнул:
— Да, как-нибудь. Поля колосятся, а Брайс только что продал мне полдюжины голов из своего стада по низкой цене. Нам приходится туго, но мы выкарабкаемся.
— Почему ты не сказал мне правду? — осведомился Пайтор, стараясь скрыть раздражение. Он знал ответ, но хотел услышать его от друга. — Почему вы не обратились ко мне? Дела у меня идут прекрасно; я бы вам помог.
Март отвел взгляд и покраснел:
— Мы обратились бы, Пайтор. Честное слово. Но после всего, что ты пережил… — Он осекся и беспомощно развел руками.
Не важно. Пайтор мог бы закончить фразу за него. «Мы не хотели причинять тебе беспокойства». Он словно наяву слышал эти слова, произнесенные десятком разных голосов. Они звучали постоянным рефреном в его жизни со дня смерти Кары. Друзья так заботились о чувствах Пайтора, что превратили его в изгоя.
— А другие знают? — спросил он.
— Теперь да. Поначалу не знали. Сперва я рассказал только Брайсу. Но теперь… — Март пожал плечами.
Пайтор кивнул и плотно сжал губы. Он сам толком не понимал, почему так злится. Март не сделал ничего дурного; собственно, и все остальные тоже. Кроме того, какое ему дело до чужого стада. Да и не мог он винить товарища в том, что тот обратился за помощью к Брайсу. Брайс был человек порядочный, хотя и вздорный. Они с Пайтором часто изводили друг друга, но даже Пайтор был уверен, что может рассчитывать на его поддержку в тяжелые времена. И все знали, что Брайс — самый состоятельный среди них. На месте Марта Пайтор тоже обратился бы к нему, несмотря на все прошлые стычки.
Почему же он чувствовал себя таким обиженным?
— Ну ладно, я рад, что все кончилось для вас хорошо, — сказал наконец Пайтор, нарушая неловкое молчание.
— Спасибо, Пайтор. — Март облегченно улыбнулся.
Пайтор ответил на улыбку, хотя у него мучительно ныло под ложечкой. Он пил пиво, а Март попыхивал трубкой, выпуская огромные клубы дыма, медленно всплывавшие к потолку.
Так они сидели некоторое время, ничего не говоря. Март во второй раз набил трубку, а Пайтор осушил еще одну кружку, которую Леван тут же услужливо заменил на полную. Пайтор хотел уйти, но было еще рано. Остальные пока даже не появились, а дома его не ждало ничего, кроме скотины да постели, теперь слишком широкой. Поэтому двое мужчин просто сидели, храня молчание и избегая взглядов друг друга.
Когда Брайс и все остальные наконец вошли в таверну Левана, Март и Пайтор разом вскочили со стульев, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Впрочем, облегчение, которое испытал Пайтор при их появлении, оказалось мимолетным.
— Сейчас не самое лучшее время для этого, — входя, сказала Эдья. Она подошла к стойке, протянула Левану серебряную монету и взяла пиво. — Но, конечно же, и не худшее.
— Это всегда не ко времени, — мрачно заметил Джервис, расплачиваясь за свое пиво.
Все прочие тоже взяли по кружке и прошли к столу в глубине помещения. У всех был удрученный вид, но у Дэвора самый несчастный: он был наиболее молодым из них и быстрее других падал духом. Брайс тоже легко расстраивался, несмотря на свое богатство. Если бы были подавлены только они одни, Пайтор не обеспокоился бы. Но его встревожили остальные. Эдья четырежды выходила замуж, родила одиннадцать детей и на своем веку пережила множество невзгод. Теперь ее мало что волновало.
Джервис и Сигел тоже обладали уравновешенным характером. Джервиса и Пайтора часто принимали за братьев: они оба были одной породы — рыжеволосые, светлокожие, зеленоглазые — и внешне походили друг на друга, хотя Джервис был много выше и гораздо худее Пайтора. Вдобавок они одинаково реагировали на то, что происходило вокруг. Оба легко вспыхивали гневом, но в тяжелые времена никогда не теряли головы. И оба неизменно умудрялись находить выход из любого, сколь угодно бедственного положения.
Сигел был в Эйбитаре человек пришлый — это любой понимал с первого взгляда. Невысокий, жилистый, смуглый, темноволосый и черноглазый, он даже говорил с легким акцентом, хотя никто не мог определить, в чем именно заключаются особенности его произношения. Ходили слухи, что он родом из Уулрана. Эдья утверждала, что он уроженец Южных Земель. Пайтор никогда не спрашивал Сигела, откуда он родом, хотя часто задавался таким вопросом. На самом деле это никогда не имело значения. Во многих отношениях Сигел был просто замечательным. Спокойнее остальных, он был более склонен слушать, чем говорить, и редко тревожился без причины.
Поэтому при виде его мрачного лица и столь же мрачных лиц Эдьи и Джервиса Пайтор понял: случилось что-то неладное. У него болезненно сжалось сердце.
— Похоже, тебе не стоило тратиться на животных, — сказал Брайс Марту, усевшись за стол.
Прежде чем ответить, Март бросил на Пайтора смущенный взгляд.
— Да какие там траты, Брайс, — неловко пробормотал он. — Ты запросил цену ниже средней.
— Цена теперь не имеет значения, — заметила Эдья с усмешкой. Она, казалось, всегда посмеивалась, даже когда говорила совершенно серьезно.
Пайтор нахмурился:
— Как тебя понимать?
— Для нас с Бет время выбрано хуже не придумаешь, — сказал Дэвор, не обращаясь ни к кому конкретно. — Как же наш новый сарай, только на днях построенный, и все такое?
— Время для чего? — спросил Пайтор, повысив голос. — Что случилось?
Джервис несколько мгновений смотрел на него, облизывая губы. Потом потряс головой.
— Мы сейчас видели объявление в доме собраний, — наконец тихо проговорил Сигел. — Герцог созывает всех на Пир в десятую ночь после новолуния.
Вероятно, Пайтору следовало ожидать этого. Но пиво начало действовать, и у него туманились мысли. А возможно, он просто пытался оправдаться перед самим собой. Возможно, подсознательно он ожидал чего-то подобного, но не хотел сам себе признаться в этом. В конце концов его предчувствия подтверждались. Он словно воочию видел перед собой Кару, которая кивала, улыбаясь обычной своей грустной, понимающей улыбкой. Он стиснул зубы, борясь с приступом тошноты.
Дэвор еще что-то говорил о своем новом сарае и о том, сколько дней он потратил на постройку оного, но Пайтор почти не слушал. В ушах у него громко шумело, кровь стучала в висках. Последняя кружка явно была лишней.
