У Кая и правда была определенная репутация, и человек вроде Мерика Вайнленда мог изрядно осложнить ему жизнь.
— Послушай, Сула, лучше пойдем отсюда. Нам не нужны неприятности.
Сула нахмурилась, сморщив свой безупречный лоб.
— Неприятности?
— У меня была причина, по которой я привел тебя сюда.
Сула усмехнулась — любая другая девушка покраснела бы.
— Нет, не та. Ну, то есть и та тоже, но мне нужно было проверить окрестности. Оглядеть болото.
— Я смотрела со скалы, пока ждала тебя. Внизу ничего нет! — Сула отвернулась и показала на зеленую бесконечность трясины. И вдруг заметила. — Что это?
Над Тростниковым морем поднималась мгла. Белые струйки простирались с востока, заходящее солнце придавало им кровавый оттенок.
— Они идут, — с трудом проговорил Кай. Наконец он обрел голос и попробовал уверенно улыбнуться, но вышла лишь гримаса. — Сула, нам надо спешить. Мне нужно доложить в Форт Арал. Я переправлю тебя через Мекстенс и оставлю на Красных скалах. Там ты будешь в безопасности. Повозка отвезет тебя в Морлтон.
Дротики пролетели с таким звуком, будто кто-то задул свечи, — несколько коротких выдохов. Три попали Суле в руку. Три тонких черных дротика на фоне белого платья. Кай почувствовал укол в шею, словно укус слепня.
Болотные гули кишели над оконечностью Перста, серые, похожие на пауков, быстрые и бесшумные. Кай рванул из ножен короткий меч. Тот казался тяжелее свинца. Руки уже онемели, и меч выпал из неловко разжавшихся пальцев.
Приближается буря.
Я подвел брата. Я висел в терниях, позволил ему умереть, в ту ночь мир переменился к худшему. Я подвел его, и пусть с тех пор я дал многим своим, братьям умереть, та первая боль не утихла. Лучшая часть меня осталась в терновнике. Жизнь может отнять у человека все, выдрать, словно крюками, по частям, оставить с пустыми руками, нищим, на долгие годы. В глубине каждого из нас есть свои тернии. Шрамы от шипов на мне навсегда — каллиграфия насилия, написанное кровью послание, переводить которое придется до конца моих дней.
Золотая Гвардия всегда прибывает на мой день рождения. Они явились на мое шестнадцатилетие, они приезжали к моим отцу и дяде, когда мне минуло двенадцать. Тогда я катался верхом с братьями, и мы видели, как по Большой Западной дороге в Анкрат направляется отряд гвардейцев. Впервые я увидел их, когда мне было лет восемь, — они проскакали в ворота Высокого Замка на белых жеребцах, и мы с Уиллом восхищенно их разглядывали.
Сегодня я смотрел на гвардейцев, и Миана была рядом со мной. Королева Миана. Они с грохотом пронеслись под другими воротами в другой замок, но ощущение было примерно то же — золотой поток. Я подумал: «Интересно, вместит ли их всех Логово?»
— Капитан Харран! — крикнул я вниз. — Хорошо, что приехали. Выпьете эля? — Я показал на импровизированные столы. Я велел заранее перенести наши троны на балкон, чтобы мы могли посмотреть на прибытие Гвардии.
Харран соскочил с седла, великолепный в своей позолоченной стальной броне. За его спиной гвардейцы продолжали въезжать во двор. Сотни. Точнее, семь отрядов по пятьдесят человек. По одному отряду от каждой из моих земель. Когда они приезжали четыре года назад, у меня был лишь один отряд, с Харраном во главе, как и теперь.
— Благодарю, король Йорг! — крикнул он. — Но нам надо уехать до полудня. Дороги на Вьену в худшем состоянии, чем ожидалось. Нам будет непросто добраться до Ворот к началу Конгрессии.
— Неужели вы оторвете короля от празднеств по случаю дня его рождения из-за какой-то Конгрессии? — Я выпил эль и поднял кубок. — Мне сегодня исполняется двадцать, вы же знаете.
Харран виновато пожал плечами и оглянулся, чтобы осмотреть войска. Собралось уже больше двух сотен. Я был бы впечатлен, если бы ему удалось расположить в Логове все три с половиной сотни гвардейцев. Даже с учетом того, что его перестроили и расширили, передний двор едва ли можно было назвать вместительным.
Я склонился к Миане и положил ладонь на ее округлившийся живот.
— Он беспокоится, что, если я туда не поеду, голосование опять не состоится.
Она улыбнулась. В последний раз голосование было хоть сколько-то близко к завершению на второй Конгрессии — едва ли тридцать третья приблизит восхождение императора на трон больше, чем предыдущие тридцать.
Макин въехал во двор позади колонны гвардейцев с дюжиной моих рыцарей — они провожали Харрана через горы. Чисто символический эскорт, учитывая, что ни один разумный человек, более того, мало кто из безумцев решится встать на пути Золотой Гвардии.
— Стало быть, Миана, ты понимаешь, почему мне придется тебя покинуть, пусть даже мой сын почти готов появиться на свет. — Я почувствовал, как он лягнул мою руку. Миана отодвинулась от меня. — Семи отрядам я и правда не могу отказать.
— Один из этих отрядов — для лорда Кенника, верно?
— Для кого? — переспросил я, чтобы подразнить ее.
— Иногда мне кажется, ты жалеешь, что сделал Макина лордом Кенника. — Она бросила на меня быстрый сердитый взгляд.
— Думаю, он тоже об этом жалеет. Едва ли провел здесь хоть месяц за последние два года. Велел перевезти хорошую мебель из Баронского Зала в свои здешние покои.
Мы умолкли, глядя, как гвардейцы стройными рядами двигаются по тесному двору. Их дисциплина могла бы посрамить любое другое войско. Даже дедовская кавалерия с Лошадиного берега смотрелась бы сбродом по сравнению с ними. Когда-то меня восхищала походная гвардия Оррина, но даже она не идет в сравнение с Золотой Гвардией. Все три с половиной сотни сияли на солнце, на доспехах не виднелось ни следа грязи или потертости. У последнего императора были глубокие карманы, и его личная гвардия продолжала там рыться даже через двести лет после его смерти.
— Мне надо спуститься. — Я хотел встать, но не сделал этого — слишком удобно сидел. Меня как-то не прельщали три недели скачки.
— Надо, надо. — Миана жевала перец. В последние несколько месяцев ее вкусы метались от одной крайности к другой. Недавно она перешла на жгучие блюда своей родины на Лошадином берегу. Целовать ее в итоге стало весьма непросто. — Впрочем, сначала я должна отдать тебе подарок.
Я поднял бровь и похлопал ее по животу.
— Что, уже совсем готов?
Миана оттолкнула мою руку и махнула стоявшей в тени зала служанке. Временами она по-прежнему выглядела ребенком, приехавшим в Логово и обнаружившим, что оно окружено и обречено. За месяц до своего пятнадцатилетия она казалась крошкой на фоне даже самых миниатюрных служанок, но по крайней мере беременность придала ее фигуре изгибы, сделала грудь полнее, а щеки — румянее.
