— Мы — арбитры, — зашипел на толпу Танкуил, — и поступаем, как велит нам Инквизиция.
Его взгляд скользил по лицам близстоящих людей, и каждый старался спрятать глаза. Затем, чувствуя отвращение к себе, Танкуил развернулся и зашагал в сторону Прина.
— Он легко отделался, арбитр Даркхарт, — низким голосом произнес Прин.
Маленький мальчик, привязанный к огромному столбу, смотрел на Танкуила усталыми, спокойными глазами. В них не было страха, не было гнева. И вдруг мальчик улыбнулся, всего лишь мимолетными движением, уголками губ. Но Танкуил увидел то же, что и Прин, то, что обрекло на смерть всю эту семью. Тьму.
— Заканчивай, Прин, — рыкнул Даркхарт, не в силах отвести глаза от зла, которое он узрел в ребенке, — жутко видеть скверну в столь юном создании.
Прин сделал глубокий вдох. Его голос зазвучал неестественно громко:
— ДА БУДУТ ПРЕДАНЫ ЭТИ НЕЧЕСТИВЫЕ ТЕЛА ОЧИЩАЮЩЕМУ ОГНЮ!
Факел арбитра вспыхнул — зрелище, от которого даже самые напыщенные и склонные к драматизму барды вздохнули бы с благоговейным трепетом, — и Прин опустил его сначала к горке дров под ногами отца, затем — матери, после к костру дочери и, наконец, к тому, на котором ждал своей участи сын. Всего лишь мгновение — и пламя занялось, жадно пожирая дерево, разгораясь все ярче и жарче с каждой секундой, стремясь поглотить все.
Спустя немного времени раздались вопли. Танкуил отступил на пару шагов и стал смотреть на происходящее с выражением мрачной решимости на лице. Прин присоединился к нему.
— Я все еще считаю, что хватило бы и обезглавливания. — Танкуил понизил голос до едва слышного шепота.
— Не для мальчика.
Танкуил ненадолго умолк. Длившиеся, казалось, целую вечность крики стихли, но пляшущее пламя костров лишь продолжало разгораться.
— Возможно, ты и прав, — наконец произнес он.
Никогда прежде ему не доводилось видеть таверну настолько пустой. Казалось, даже крысы старались обходить стороной это место. Танкуил выбрал темный угол, не желая привлекать внимания, Прин последовал за ним. Два часа они просидели молча, и Танкуил не мог сказать, что его радует такая компания. Посетители заглядывали и немедленно уходили прочь, едва завидев двух арбитров, сидящих в углу подобно теням смерти, ожидающим своих жертв. Владелец заведения не скрывал огорчения. В любой другой вечер у него было бы полно работы, но сегодня он обслуживал лишь двух мрачных гостей. Прин уже два часа пил свой эль. Хорошо хоть Танкуил заказал уже четвертую кружку.
— Стало быть, держишь путь в Сарт? — спросил Прин.
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Танкуил засомневался, не послышалось ли ему. Но Прин, со своим худым бледным лицом и в грязно-коричневом плаще без двух пуговиц, смотрел на него. Танкуил покопался в кармане и нащупал пуговицу арбитра, подумывая вернуть ее, но в конце концов решил этого не делать.
— Да.
Он собирался добавить что-нибудь еще, но ничего не приходило в голову, поэтому он быстро глотнул еще эля, чтобы заполнить паузу.
— Когда ты в последний раз был в столице?
— Три года назад, — Танкуил молился, чтобы Прин заткнулся, а лучше — вообще убрался прочь. — Около того.
— Там мало что изменилось.
— Не считая бога-императора, который всем заправляет.
— Ты не был на его коронации? — снова спросил Прин.
Похоже, он принадлежал к тому типу арбитров, которые любят задавать вопросы. Как будто его напористость могла подействовать на Танкуила.
— Нет, не был.
— Но разве не ты…
— Да, я.
— Хм…
Запас вопросов у Прина, видимо, иссяк. Танкуил поначалу возблагодарил за это Бога, но, осознав иронию, чуть не рассмеялся.
— До Сарта неделя пути. — В тишине таверны низкий голос Прина казался оглушительным. — Нужна компания в дорогу?
— Нет.
— Речь не обо мне.
— А жаль, — закатил глаза Танкуил, — мне уже начало нравиться твое общество.
Он прикусил язык, чтобы не сболтнуть что-нибудь еще, и встретился взглядом с Прином: в глазах собеседника читалась открытая враждебность.
— Прошу прощения, арбитр. Итак, не ты…
— Девочка. Я нашел ее месяц назад в приграничной деревне. Она способная.
Танкуил сунул руку в карман и покрутил в пальцах пуговицу.
— Она пробыла с тобой месяц и до сих пор не устроила самосожжение? Я удивлен.
Опять последовал злобный взгляд, но в этот раз Танкуил решил обойтись без извинений.
— Она еще ребенок, — произнес Прин почти шепотом. — Ей нет и десяти. Хотелось бы думать, что ты лучше других понимаешь, Даркхарт.
Танкуил выудил пуговицу из кармана, причем так, чтобы Прин точно ее увидел, а потом подбросил в воздух, поймал и сунул обратно.
— Хорошо. Я сделаю это, Прин. Я отбываю завтра на рассвете. Убедись, что она готова к путешествию.
Арбитр Прин коротко кивнул, а затем, криво улыбнувшись, встал из-за стола и двинулся к выходу. За свой эль он не заплатил.
Рассвет застал Танкуила ожидающим возле таверны. Его невысокая гнедая кобыла смотрела на него с понурым видом, вероятно, гадая, зачем было вытаскивать ее из стойла, если они просто стоят и ждут. Танкуил думал так же. Вещи уже давно были собраны, и он мог спокойно уехать, предоставив Прину самому доставить девочку Инквизиции. Но если он возьмет девчонку с собой, арбитр будет ему обязан, а это уже неплохо.
Прин явился, ведя за собой малышку. Она была совсем крошкой, с гладкой кожей и блестящими глазами. Спутанные белокурые волосы спадали ей на плечи. Она спешно семенила за арбитром, бросая мимолетные взгляды по сторонам каждые несколько шагов, но по большей части глядя в землю.
— Извиняюсь за опоздание, — пробубнил Прин. Он где-то раздобыл две новые пуговицы и пришил их к плащу. — Это арбитр Даркхарт, — сказал он девочке. — Представься.
— Доброе утро, сэр, — тихим и мягким голосом залепетала она, — меня зовут…
— Меня это не интересует, — оборвал ее Танкуил и повернулся к Прину. — Она пойдет пешком.
— Хорошо, она справится.
Танкуил смерил девчонку взглядом. У нее ничего не было, лишь лохмотья, кое-как заменяющие одежду, да пара крепких на вид сапог. А еще на шее блестела серебряная цепочка — должно быть, какое-то памятное украшение.
— Ты должен мне, Прин, — сказал Танкуил, но в ответ получил лишь ужасающую ухмылку.
Тогда он развернулся и пошел прочь. Девочка поспешила за ним.
Прислонившись к каменной стене, Бетрим рассматривал таверну. Это было неприметное здание из трухлявого, гнилого дерева, высотой в два этажа, с парой распахнутых ставен; на первом расположились бар и кухня, на втором — несколько спальных комнат. Бетриму доводилось бывать в местах и похуже. Там он напивался, находил работу и нарывался на неприятности. Такая вот жизнь.
