– Ага, - глубокомысленно изрекла я, вызвав тем самым еще один "ведьминский взгляд".
Но, положа руку на сердце, я прекрасно понимала метания Танькиной души - наверное, потому, что сама в этом отношении была на нее похожа. И никогда не смешивала любовь идеальную и то, что с нею обычно путают - например, детопроизводство. Конечно же, последние иногда рождались в результате той самой любви. Но, если откровенно, я таких случаев знала немного. А в нынешние времена и дети, по большому счету, вышли из моды. Большинство моих ровесников сходились потому, что им "вместе было удобнее жить". И связывала такие пары отнюдь не любовь, чистая и невесомая, но прагматика, жесткая и циничная.
А Танька как будто подглядела мои мысли:
– Не хочу пока замуж. И не знаю, захочу ли когда-нибудь. Надоели мне мужики, понимаешь? Устала я от них. Знаешь, сколько у меня было кавалеров?
Я покачала головой.
– И правильно, лучше тебе не знать. Да и не важно их количество, просто я хотела сказать, что мне опротивело то, что у нас принято называть "мужской природой". Может, раньше это и было чем-то благородным, не знаю. Но теперь эта самая "природа" - что-то расчетливое и циничное, практически осязаемое, пропитавшее все их мужское существо, руководящее их поступками. Они от тебя чего-то хотят, и никто, ты слышишь, никто не может тебе это что-то бескорыстно отдать. Если это цветы, то обязательно с намеком: "Я ей подарил ТАКОЙ букет! А она? Не дала! Ты понимаешь?! Не дала!"
– Что это, Тань? - Поморщилась я.
– А, разговор подслушала, - махнула рукой расстроенная девушка. - Своего так и не состоявшегося "бой-френда" с его приятелем.
– Где это было?
– Еще в общаге.
Я представила, как парень, кувыркаясь, подпрыгивая на ступеньках, катится с девятого этажа. Почему-то захотелось, чтобы так оно и было.
– Знаешь, я всегда просто дарила им тепло…
Я не нашлась, что ответить. Сказать, что правильно, продолжай в том же духе, и, когда-нибудь… Я что, церковный пастырь? Напомнить, что человек, пусть даже женского полу - сам кузнец своего счастья? А надо ли?
Ответа на этот вопрос мне было не дано знать. Поэтому я просто обняла подругу, и постаралась ни о чем не думать.
– Я приду к тебе вечером в гости, - тоном не то полу-вопроса, не то полу-утверждения произнесла она.
– Конечно, приходи, - удивилась я. - Не вопрос. Али ты стесняешься?
Танька неуверенно поежилась:
– Твой Илья странный какой-то. Замкнутый. Придет, усядется на кухне, уткнется в свой наладонник…
– Да он всегда таким был, сколько я его помню! Брось, не обращай внимания. И вообще он в последнее время допоздна в своей лабе задерживается, ты с ним, поди, и не пересечешься… Так я тебя жду?
Танька задумчиво кивнула, нехотя поднялась с теплой спины многоножки, и поплелась в избушку помогать молодой ежке по хозяйству.
* * *
Почесать языком нам удалось ровно пять минут. Мы даже не успели обсудить двойню, родившуюся на днях у Пети и Олечки (и изменения в фигуре последней), как хлопнула входная дверь, и в избушку ворвался волхв Борилий, он же Борис Иванович Синицын, он же мое ненаглядное начальство:
– На твоем родном факультете зафиксирован сильный пространственно-временной пробой. Идем скорее!
– А можно с вами? - Немедленно встрепенулась Танька. - На физфак?
– Я не знаю, что там стряслось, - покачал головой волхв. - И это может оказаться опасным, - зажглись багрянцем его глаза.
– Если там случится что-то действительно интересное, я тебе расскажу, - подмигнула я подруге.
– Ни пуха ни пера!
Волхв, схватив меня за руку, очертил второй рукой арку пред собой.
Перемещения волхва в пространстве отличались от моих - они походили на калейдоскоп ярких, порой режущих глаза красок, и были куда мощнее. Кроме того, он мог телепортироваться куда угодно в пределах известных ему миров. Я же, худо-бедно и не красочно, освоила только нашу Землю и ее изнанку.
– Лиса! Не время мечтать!
Ах да. Мы же, вроде как, при исполнении.
– Где мы, отвечай!
Я повела глазами в сторону, взгляд упал на портрет Рема Викторовича.
– ЦФА. В смысле, центральная физическая аудитория, и Хохлов тому подтверждение. Может, слезем со стола-то? - спрыгнула я со святая святых лекторов.
Волхв, рассеянно кивнул, сместился со столешницы, и приземлился на пол с кошачьей грацией. Параллельно он пытался взять след. Судя по его недовольному виду, у него это не выходило.
– Что, никак? - Сочувственно взглянула я на свое начальство.
– Чертовщина какая-то! - В сердцах ругнулся могучий природный маг. - Я тут засек уже две увлеченные друг дружкой парочки, одну крайне недовольную жизнью бабку-сторожиху, пару чиновников непонятного мне предназначения, и…
– Ясно, - поспешила я прервать распаляющегося волхва, пока он не перечислил всех, кого можно было застать на физфаке в будни, вечером, в девять часов.
– А вот мне не ясно! - Не желал сдаваться Борис Иванович в попытках нащупать след. - О! третья парочка… Не учебное заведение, а не пойми что!
– Хотите, в главное здание прогуляемся? - Сделала я невинные глаза. - Оно побольше физфака будет, там и пар найдется по…
Волхв перевел на меня взгляд. В очах невозможного ультрамаринового цвета вдобавок ко всему отражалась еще и печаль. Я, не развив мысль о том, что в главном здании МГУ, располагается еще и студенческая общага, попридержала натуру, и осведомилась по делу:
– Может, оно уже ушло?
– О! - схватил меня за руку Борис Иванович. - Я его засек!
Снова брызнули во все стороны радужные краски. Я чувствительно приложилась лбом о какой-то непонятный маятник. Судя по натягивающейся коже, на лбу стремительно набухала шишка. Волхв рассеянно провел рукой перед моим лицом - лоб заморозило. Я дотронулась до места встречи с маятником - под пальцами была ровная поверхность. Что же… Конечно, не деликатное врачевание старшего друида, но тоже ничего.
А в лаборатории по физическому практикуму (мы угодили именно в нее) между тем никого, кроме различных устройств, не наблюдалось.
– Где он?
– Уже ушел, - нахмурило начальство лоб.
– А это человек?
– Да. Это технарь.
– Технарь? Кто это? Маг?
– Да. Специфический маг твоего мира. Раньше были необычайно редки, хотя, тебе, наверное, знакомо имя "Архимед".
– Знакомо…
– Отлично. Так вот… Вот он! Вперед!
Прыгали мы еще довольно долго, и все безрезультатно. Если, конечно, не считать за результат целую коллекцию замороженных мест на моем теле - поначалу волхв, увлеченный погоней, не шибко заботился о моем здравии. Но потом он все же учел фактор моего наличия, и внес необходимые коррективы в хаотичный бег по физическому факультету. Когда мы побывали во всех возможных и невозможных местах, и по нескольку раз, Борис Иванович вынужден был признать свое поражение:
