Немцы приближались. Неясные ледяные призраки превратились в коней, покрытых белыми попонами, в тяжело вооруженных всадников в белых епанчах с разноцветными геральдическими знаками поверх доспехов, в диковинных шлемах горшком, с черными крестами на треугольных щитах. За конницей шла шеренгами пехота с длинными копьями и большими квадратными щитами, на флангах – кнехты и арбалетчики. В движении ливонского войска не было ни суеты, ни поспешности – только холодная уверенность в своей мощи, в том, что победа от них не ускользнет. Толстый лед озера потрескивал под поступью ливонцев, и Ратислав внезапно подумал – если Бог есть, то он разверзнет под немцами пучину и потопит всю эту стальную лавину в озере. Не должны они дойти до русских рядов! Не должны…
– Николай Угодник, заступниче наш, помощниче пресвятой, спаси и оборони нас! – Мужик слева так посмотрел на Ратислава, что юноше опять стало страшно. – Не устоим, как Бог свят, не устоим!
– Молчи! – одернули его. – И так тошно!
– Пошли!
Рог пропел сигнал к атаке. Торжественное и неспешное движение немцев прекратилось. Конница с флангов стала сдвигаться к центру, образуя клин с острием, нацеленным на русские ряды. Немцы перестраивались несколько минут, Ратиславу же показалось – целую вечность. А потом ливонский клин двинулся вперед, но уже не шагом, а рысью. Конница разгонялась для удара.
– Держать строй! – закричал Прокоп, срывая голос. – Побежим, все до одного поляжем…
Сердце у Ратислава екнуло. По команде воеводы сторонники опустили свои рогатины, крючья, пики, совни, насаженные торчком косы, направляя их на приближающегося врага. А орденский клин уже перешел с рыси на галоп, от которого задрожала земля.
– Держать строй! Держа-а-а-а-ть!
Потом был грохот, будто в небе столкнулись две грозовые тучи. Ратислав смотрел и не верил своим глазам. Справа и слева от него белые всадники пробивались сквозь ряды псковичей, поражая их оружием и топча конями. Волосы на голове Ратислава встали дыбом под шапкой от звуков, которые раздавались со всех сторон. Не было в этих криках и воплях ничего человеческого, будто души в аду кричали от боли и страдания великого.
Фронт был прорван. Черная хоругвь с Богородицей лежала среди изрубленных, вопящих от боли, истекающих кровью людей. Рыцари растоптали шеренги псковитян, пошли на новгородское ополчение, стоявшее во второй линии. Мужик с плоским лицом продолжал призывать святого Николая, и взгляд его стал совсем страшным. А потом он упал с арбалетным бельтом в горле, и его кровь забрызгала Ратислава. Юноша попятился назад, споткнулся о чью-то ногу и упал.
Встать он не успел. Конный рыцарь в лазоревых доспехах ударил его копьем в тот момент, когда Ратислав поднялся на колени. Если бы Ратислав мог рассказать, о чем он подумал в последнее мгновение своей жизни, он бы сказал, что эта мысль была не о смерти. Не о страшной боли, разорвавшей его грудь. Не о том, что немцы прорвались, и князь Александр Ярославич уже ничего не сделает, чтобы спасти новгородское войско от разгрома. Это была мысль не о Маленке. Даже не о Липке.
Ратислав увидел на шлеме убившего его немца странное украшение. Белокурую женскую косу, прикрепленную к маковке шлема.
Это удивило Ратислава. И он еще сумел спросить себя – а почему ливонец носит эту косу на шлеме? Что это означает?
Найти ответ он уже не успел.
Вызывая светлый дух,
пролей кровь скота,
Вызывая светлый дух,
пролей кровь скота.
Трижды назови имя,
вызывая светлый дух
У алтаря,
Ибо таков закон.
Вызывая темный дух,
подай кровь раба,
Кровь раба подай, имя не назвав,
Вдали от алтаря,
Ибо грех твой велик.
Шурские оккультные тексты «Этцу-Хатарим»
До заката оставалось совсем недолго. Издалека раздался звон колокола, собирающий прихожан на службу в храм. Жара, иссушающая Гесперополис в последние дни, явно пошла на спад к радости горожан. Сегодня улицы будут полны народа, тем более что сегодняшняя щедрость императора основательно пополнила их карманы…
– Они уже здесь, – сказала Тасси.
Джел ди Оран давно ожидал услышать эти слова, но все равно вздрогнул. На огромной веранде дворца, где они с Тасси наслаждались обществом друг друга и теплом погожего летнего вечера, будто похолодало. Канцлер невольно посмотрел в ту сторону, куда был обращен взгляд девушки, но увидел только шпили церквей, скаты черепичных крыш и густую зелень деревьев между ними.
– Ты не ошибаешься? – спросил он.
– Я не могу ошибаться, – Тасси улыбнулась. – Ты сам прекрасно знаешь, что они уже прошли за круг. Этого следовало ожидать. Но ничего страшного не случилось. Пока не случилось.
– О чем ты?
– Силы равны, Джел. Дракон вернулся, но я знаю, что делать. Мы создадим своего дракона. Своего Стража.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – Джел изучающе посмотрел на блондинку. – В последнее время ты все чаще говоришь загадками.
– Время подходит, Джел. Скоро ты увидишь всю силу Заммека воочию. И никакой дракон этому не помешает.
– Ты с самого начала знала о драконе, ведь так?
– Знала, – Тасси с наслаждением отпила из бокала глоток венарриака, почмокала языком.
– Но мне не сказала? Почему?
– Потому что тебе не дано понять всего. Зачем пытаться понять, почему свет играет на гранях алмаза? Просто наслаждайся этой игрой, верно?
– Ты скрыла от меня правду.
– Не злись, любимый. Пусть тебя утешает мысль, что ты все равно ничего бы не смог сделать.
– Не злиться? Опасность слишком велика! Наши враги уже здесь. Они вернули дракона, и теперь наши планы под угрозой – под очень серьезной угрозой, Тасси! А мы медлим, ждем непонятно чего. Наш император занят только собственными увеселениями и собственным величием. Он целыми днями окружен своими архитекторами и мастерами, обсуждает с ними проект храма в свою честь, а по вечерам он веселится, пьет, танцует, тискает своих наложниц и ничего не хочет слышать о государственных делах. Ему все равно, что происходит у нас на севере, ему наплевать, о чем шепчутся в самом Гесперополисе. Он слишком велик, чтобы заниматься такими пустяками!
– Я слышу иронию в твоих словах, Джел, – Тасси поднялась, подошла к канцлеру и, встав за спинкой его кресла, положила ладони на его плечи. – Ты слишком напряжен. Успокойся. Император делает все, что я захочу. Я слишком хороша в постели, чтобы мне можно было бы в чем-то отказать. Ты ведь знаешь, о чем я?
– Проклятье, ты ведешь себя, как расшалившаяся девчонка!
– А я и есть девчонка, – Тасси тряхнула своей белокурой гривой, беззаботно рассмеялась. – С тех пор, как я живу в этом юном и прекрасном теле, я снова чувствую вкус бытия. И даже твое занудство, Джел, не способно омрачить моего счастья. Ты слишком боишься будущего. Ты считаешь, что наши враги сильнее нас. Может, ты и прав. Но разве все это так важно? Не лучше ли наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность?
