Большинство простых раввенцев давно уже перестали верить в законы, издаваемые Советом, для общего блага.
Приняты они для улучшения жизни простого народа, но от них становилось, почему-то, только еще хуже.
Рядовой раввенец горько шутил:- «Пусть они издают законы пореже, а то вообще не продохнешь и внесут на погребальное огнище раньше срока, отпущенного Солнцем».
Если рьяно и исполнялись законы, то только те, которые вели к обогащению самих Слуг Народа и их прихлебателей, в лице многочисленных чиновников, которых стало почему-то гораздо больше, чем было в прежние имперские времена.
В лесу выздоравливающим беглецам, жилось неплохо, только Кера, продолжала мучить головная боль, постоянно накатывали приступы тошноты.
Вороний Глаз уходил, чтобы вернуться через декаду-другую.
Скоро совсем оклемался Тидер. Ковыляя по хижине, он присматривал за своим товарищем, ухаживая за ним, как мог.
Весельчак наловчился ставить силки на зайцев, дополняя рацион мясной юшкой, сваренной из длинноухих зверьков и приправленной различными лесными травами и корешками. Собирал сухостой, заготавливая дрова на зиму.
Один раз Тидер набрел на опушку, сплошь усеянную желтыми шляпками масляных грибов. Он набрал их в корзину и приволок их в хижину. Затем выдавливал из них масло, сжимая в руках. Так как давильни не было, масла набралось в два раза меньше, но все равно получилось горшка три, заполненные почти доверху.
Теперь им не нужны были чадящие сальные свечи. Урук проворчал для приличия, что маслу надо было отстояться, чтобы осела на дно муть, дающая копоть, но где-то добыл и принес лампу, залив в нее масло и вставив льняной фитиль.
В хижине по вечерам теперь стало гораздо светлее.
Пережив дождливую, промозглую сырую зиму, ранней весной, как только пригрело солнышко и оклемался Кер, они отправились в город.
Урук за это время подыскал им работу в Братстве Черной Стражи. Но вскоре, не выдержав суматохи города, Тидер, нанялся в охрану торгового каравана, а друзья, оставшись вдвоем, продолжали работать в паре.
Все это, случившееся с ними десяток лет назад — было нелегким отрезком их жизни.
Те же трагические события, что они пережили и произошедшее тогда с Раввеной, нарекли «Ночь свержения Имперской Тирании».
Это громогласное, довольно велеречивое название дала тем событиям свежеиспеченная власть, возглавляемая Советом Слуг Народа и отмечалась с тех пор ежегодно, как великий праздник освобождения Раввены от мерзостного, подавляющего свободу всех граждан, правления Императора.
Взамен, отживших свое имперских праздников, народу предложили огромное количество новых, принятых властью, но все-таки не принятых большинством населения. Некоторые из них по привычке предпочитали отмечать и отмененные имперские празднества и новые, для них лишь бы был лишний повод хлебнуть медовухи.
Морита — столица — сердца, некогда великой и могучей Империи, а Раввена — была ее центральной провинцией.
Теперь же бывшая провинция называлась по-новому: — федерация свободных народов Раввены.
Не было даже ни малейшей тени величия прежних времен в этом гигантском, перенаселенном городе, который за несколько лет правления Совета Слуг Народа, превратился в большую клоаку из величественных особняков в центре Мориты и жалких лачуг, теснившихся по ее окраинам. В них ютилось большинство разноплеменного населения столицы, давно переполнивших ее и больше напоминавший кишащий муравейник. Роскошь и нищета соседствовала рядом, представляя разительный контраст, для взора иноземцев.
Незримая стена, воздвигнутая прежней Империей, рухнула, открывая перед многими ранее невиданные возможности к своему обогащению.
Честно говоря, из-за всех этих перемен, Морита в последние годы не очень-то и была похожа на раввенский город.
Узел торговых отношений завязался, превратив его в большой многоплеменный рынок.
Столицу заполонили вихрастые, светловолосые загорцы, замиренные «синегорцы», неспешные жители из Янтарных Городов, привезшие соленую рыбу из Северного моря, состоятельные надменные таньшанцы, вырядившиеся в шелковую черную одежду с оранжевыми короткими халатами без рукавов.
Здесь же можно было увидеть и беловодца, отчаянно торговавшим с «перволюдом», косматого укргура из Великой Степи, вдруг вспомнившего древние обычаи и с высокомерием разговаривающего с раввенцем, которых они презрительно прозвали, «свиноедами», за любовь к мясу и соленому салу хрюшки.
Нередко встречались и торговые гости, прибывшие из герцогства Карара или Железного Острова и других, менее именитых стран Запада.
Последняя песчинка упала на дно часов, прервав течение его воспоминаний. Он перевернул их и, толкнув соседа, спящего на соседнем лежаке за плечо, тихо сказал:
— Урук, хватит дрыхнуть! Нам пора подниматься!
Вороний Глаз проснулся и хриплым голосом, с укоризной глянув на друга, ответил ему:
— Ну вот, такой сон прервал! Я только собрался ей засадить… как ты, будто оглашенный, в ухо мне вопишь. Не мог подождать еще немного!?
Кер улыбнулся на искреннее возмущение друга, не преминув поддеть его:
— Я думаю, тебе Велена приснилась?
— Да в том-то дело, что это была не супружница — продолжал бухтеть Урук, вставая во весь рост и сладко потягиваясь, затем он достал сапоги из-под низкого лежака и принялся их натягивать на ноги.
Притопнув ими он, сверкнув глазами, бодро сказал:
— Ну что, скоро будем выгуливать нашего подопечного?
Они быстро собрались и, опоясавшись мечами, вышли в сад.
После спертого воздуха сторожки, пахнущего плесенью и сыростью, видимо от долгого отсутствия проживающих в ней людей, они словно окунулись в окружающий их цветущий рай.
Какая-то пичуга уже проснулась и вовсю старалась поднять настроение друзьям, выводя свои певучие трели.
Сад поражал их: разбитый на части символическими изгородями, кустами и проемами, он создавал впечатление уходящей вдаль безграничности.
Картина цветущего сада напомнила им о вчерашнем вечере, когда они в первый раз предстали перед своим новым нанимателем.
Накануне днем, их вызвал к себе Аран Большой, глава созданного им Братства Черной Стражи, в котором они состояли несколько лет.
Рыжий дородный верзила, внимательно оглядел обоих друзей и поинтересовался у них:
— Слышали о неком Сае Альвере, преуспевающем торгаше, проживающем на улице Героев Раввены?
Урук, не скрывая своего презрительного отношения ко всем этим Саям, буркнул ему в ответ:
— Нет не слышали, а чем он отличается от других барыг? Ум острее или хер длиннее!?
Не обратив внимания на выходку Вороньего Глаза, Аран уточнил:
