Именно тогда он признался Шиа о том, что сделал, не желая больше ничего скрывать от своего брата. Он, не до конца уверенный в реакции Шиа, сделал это нерешительно, но страстно желая, чтобы его простили за обман.
Но Шиа просто хлопнул его по плечу и сказал:
— Молодец, Флик. Неудивительно, что я так сильно тебя люблю.
Осмелев тогда, Флик рассказал ему, что провидица поведала о том, что Шиа предстоит еще один поход — который Флик не одобрит, но в который его брат все равно отправится.
Шиа рассмеялся:
— Я не собираюсь больше ни в какие походы, Флик. С этим я завязал. Я остаюсь здесь в Доле вместе с тобой.
Флик улыбнулся и обнял своего брата, выкинув из головы подобные мысли.
Спустя четыре месяца, когда лето почти закончилось и первые признаки приближающейся осени проявлялись в смене цвета листьев и утренних холодах, Шиа Омсворд носил дрова для большого камина в общем зале таверны. Он делал это вручную, а не на тележке, потому что все еще доказывал себе, что он исцелился, что действие лекарства не было временным. Его день был заполнен различными заданиями — починить навес у крыльца и отремонтировать петли кухонной двери после того, как он закончит с дровами, — все это давало ему ощущение удовлетворения от способности делать то, что четыре месяца ранее он бы не смог сделать. Каждый день он радовался своему выздоровлению, вспоминая, каким больным он был.
Флик взял телегу, чтобы отвезти мельнику мешки с зерном, и до конца дня не вернется. Завтра они пойдут на рыбалку на реку Раппахалладрон, этот день они проведут так, как сами пожелают. Воздух был наполнен запахом умирающих листьев и дымом от печей, солнце грело его плечи, а птицы ярко и весело щебетали вокруг. День был хороший.
Потом он увидел приближающегося всадника. Не по главной дороге, ведущей к поселку мимо домов и деловых сооружений, которые образовывали основную массу общественных зданий, а через лес позади постоялого двора. Всадник небрежно сидел в седле, позволив коню самому выбирать путь по лесу, однако он не отрывал своих глаз от юноши. Шиа почти сразу же понял, кто это, но не мог заставить себя признать это. Он остановился на месте, обхватив руками стопку дров, и уставился на всадника, не веря глазам.
Это был Панамон Крил.
Когда он впервые встретил его, вор и авантюрист был одет в алое — смелый, открытый вызов традициям и условностям. Теперь же он носил одеяние лесника, в коричнево–серых тонах, за исключением кроваво–красных и блестящих шарфов, обвязанных вокруг рук и талии, как напоминание о прошедших днях. Его конь был большим и сильным, судя по всему это был боевой конь с длинными ногами, что предполагало, что он мог бегать и быстро, и долго. Оружие находилось в чехлах и висело на коне и всаднике, привязанное и полностью видимое, другое же можно было определить только по отличительным формам под одеждой и в седельной сумке.
Он подъехал к Шиа и остановился.
— Ну вот и свиделись, Шиа Омсворд, — сказал он, слезая с коня и становясь перед ним.
— Панамон Крил, — ответил Шиа, едва узнав свой голос.
— Мне следовало бы предупредить о своем приезде. Но гораздо приятнее, когда это происходит неожиданно. Надеюсь, что мне здесь рады?
— Конечно, — ответил юноша. — Как всегда.
— Ну, тогда не стой тут с таким широко открытым ртом!
Шиа с грохотом отбросил дрова, рванулся мимо них и обнял прибывшего, радостно похлопывая того по спине.
— Не могу поверить, что ты здесь!
Прошло почти полтора года после кульминации событий, приведших к нахождению Шиа Меча Шаннары и использованием его против Чародея—Владыки, причем в этом он вряд ли смог бы добиться успеха без помощи Панамона Крила. После того, как Шиа бежал из Королевства Черепа, вынужденный оставить позади своего друга, он думал, что навсегда его потерял. Однако несколько недель спустя Панамон появился в Тенистом Доле, живой и невредимый, страстно жаждущий вспомнить истории о тех днях и узнать правду о случившемся, ибо большая часть этого была от него скрыта.
Теперь он снова вернулся — блудный сын, хитрый обманщик, которому мало кто доверял, но который раз за разом спасал Шиа жизнь и о котором тот никогда не смог бы плохо подумать.
— У тебя случайно не найдется чем утолить жажду путешественнику в этом твоем заведении, а? — спросил, ухмыляясь, вор. — Я прибыл издалека, долго добирался и у меня сильно пересохло в глотке.
— Пойдем, — предложил Шиа, подбирая разбросанные дрова и направляясь к постоялому двору. — Ты можешь привязать здесь коня и зайти внутрь пропустить стаканчик эля.
— Или, может быть, пару? — надавил тот, вздернув одну бровь.
Он не изменился, подумал Шиа. И никогда не изменится. В самом деле, он выглядел точно так же, каким его видел житель Дола в последний раз — загорелое лицо, непослушные темные волосы с пробивающейся на висках сединой, пронзительно голубые глаза и постоянная улыбка. Маленькие, тонкие усики придавали ему лихой вид. Он был всегда очарователен и абсолютно непредсказуем. Панамон всегда был чем–то большим, чем то, что виднелось на поверхности.
Шиа вспомнил это все, когда провел гостя внутрь и сбросил охапку дров в корзину рядом с камином. Затем он прошел к стойке, налил пару кружек эля и провел своего товарища к одному из столов в почти пустом общем зале.
Панамон поднял свою кружку:
— За то, чтобы все плохое осталось позади, и чтобы наслаждаться только хорошим.
Шиа чокнулся с Панамоном кружками и они выпили.
— Ты отлично выглядишь.
— О, да. Видишь ли, у меня нет возраста. Я предпочитаю оставаться таким, каким я был, когда ты впервые встретил меня. Я обнаружил, что тот возраст идеально мне подходит, и решил оставить его навсегда.
— Хороший трюк.
— Своего рода магия. Ты тоже можешь так сделать, только надо попрактиковаться. — Он наклонился вперед. — Почти как использовать те синие Эльфийские камни, которые ты нес все время, пока мы шли с тобой в земли Севера. Помнишь?
Шиа кивнул:
— Как такое можно забыть?
— Эти камни все еще у тебя?
Моментально Шиа понял, что для этих расспросов была какая–то причина, выходящая за рамки обычного любопытства. Но это был Панамон Крил и не в его характере было что–то скрывать.
— Да, у меня.
— Ты по–прежнему можешь ими пользоваться?
Он пожал плечами:
— Все это время у меня не было повода, чтобы попробовать это.
Вор рассмеялся.
— Это радует. Очень надеюсь, что и дальше не будет. Благополучная жизнь Дола основана на мире и процветании, а не на борьбе между жизнью и смертью. Я полагаю, что последние год–два у тебя все было хорошо?
