– Почему? Что он такого делал? – приглушенно спросил Генри.
– Ну, он складывал пазл – большой такой, по всему столу валялись кусочки. А потом как уставится на него, и все кусочки стали сползаться, прямо как пауки. То есть почти все. И сложились в картинку. Он мне показал – получился корабль, только несколько кусочков не подошло.
– К сведению некоторых, шушукаться невежливо, – объявил Зики, не отводя взгляда от складной картинки-пазла.
Генри неохотно выбрался из кресла и направился к кузену. Он посмотрел на незаконченный пазл и на дюжину кусочков, которые пока не удавалось никуда пристроить. Генри подумал и точно понял, куда их надо вставить.
– Та-ак, – пробормотал он, а затем принялся брать кусочки и по одному класть их на место. Два фрагмента пошли на небо, пять он распределил по корпусу и оснастке корабля, а четыре вписались в морские волны.
Несколько мгновений Зики как зачарованный следил за движениями рук Генри. И только когда тот уже определял на место последний кусочек морской лазури, Зики внезапно будто проснулся. Он вскинулся и сердито закричал:
– Зачем ты полез без спросу? Я бы и сам справился! Сам! Без тебя!
– Генри ловко управляется с пазлами, – похвастался Джейми.
– Что ж, а я ловко управляюсь кое с чем другим, – ощерился Зики.
Но Джейми был слишком мал, чтобы почуять надвигающуюся опасность; злобного блеска в черных глазах кузена он не заметил и беспечно продолжал:
– Магия не всегда помогает. Генри тебя умнее, Зики.
Сам того не ведая, этими словами он определил дальнейшую судьбу брата – и свою, конечно же, тоже.
– А ну, вон отсюда! – заорал Зики. – Я сказал, пошли вон оба! Пр-р-роклятые Юбимы! Убирайтесь, видеть вас не могу!
Мальчики кинулись прочь из гостиной. Искаженное яростью лицо кузена ничего хорошего не сулило, а что именно плохого – они проверять не стали.
– Куда пойдем? – пропыхтел Джейми, поспешая по гулким коридорам вслед за братом.
– В большой холл. Там можно поиграть в шарики, Джейми. – Генри вытащил из кармана кожаный мешочек и показал братишке. В мешочке глуховато перестукивались шарики.
Но игре не суждено было состояться. Мальчики не успели дойти до холла, когда под сводами коридора разнесся глас тетки Гудрун:
– Джеймс, пора в постель.
Младший племянник сделал вид, что не услышал.
– Джеймс, я кому сказала! Немедленно!
– Но я хочу в шарики поиграть! – воспротивился Джейми.
Генри огорченно развел руками:
– Извини, Джейми, придется послушаться. Шарики завтра. А сегодня я к тебе еще приду и почитаю.
– Обещаешь? Ты мне про Алису в Зазеркалье не дочитал.
– Джеймс, не заставляй меня ждать! – крикнула тетка Гудрун.
– Честное слово, дочитаю. – Генри был намерен сдержать слово, но Зики уже имел на него кое-какие другие виды.
Джейми понуро зашлепал к монументальной фигуре тетки, высившейся в дальнем конце коридора.
– Смотри мне, Генри! – предупредила тетка Гудрун. – Чтоб без глупостей.
– Да, тетя, – покорно отозвался мальчик.
Генри уже двинулся к дворцовых масштабов лестнице, что вела в холл, но тут его осенило. И так уже холодина такая, что изо рта облачка пара вылетают, – в холле, наверно, вообще лютая стужа, он, Генри, там насмерть замерзнет. Мальчик развернулся и направился в комнату, которую уже успел обследовать раньше, а именно в большую кладовку, где хранилась одежда, оставленная бывшими учениками академии. Тут по стенам висели ряды синих, зеленых и фиолетовых плащей, на полках лежали театральные костюмы и шляпы, на полу выстроилась поношенная кожаная обувь.
Генри выбрал и надел теплый синий плащ, доходивший ему чуть ли не до щиколоток, – для стылого холла с его сквозняками и ледяным каменным полом в самый раз. Завернувшись в плащ, Генри спустился в холл и извлек из кармана мешочек с шариками – коллекцией, служившей предметом зависти всех его приятелей. Папа Генри много путешествовал и ни разу не возвращался из поездки без одного, а то и двух-трех новых шариков. В кожаном мешочке у Генри хранились шарики из оникса, агата, стекла, известняка, кварца и даже из расписного фарфора.
Свет в холле не горел, но в высокие окна, посеребренные морозными узорами, лился лунный свет, и каменные плиты пола переливались металлически-серым блеском.
Генри решил сыграть в свою любимую игру, «двойное кольцо», но, поскольку играл он один, оставалось только практиковаться в меткости. Мальчик вытащил из кармана припасенный кусочек мела и очертил на полу посреди холла большой круг, а внутри него второй, поменьше. Затем он выбрал тринадцать шариков и разложил их крестом внутри малого круга.
Для игры все было готово. Генри встал на колени за пределами большого круга и потер озябшие руки. Зубы у него отчаянно клацали. Генри подоткнул край плаща под коленки и бережно извлек свой любимый шарик – чистейшей синевы, он слегка мерцал изнутри серебристыми искорками, будто внутри было звездное небо. Заветный шарик всегда служил у Генри битой, им он выбивал остальные.
Генри оперся ладонями об пол, пристроил перед правой синий шарик и щелчком большого пальца пустил его в выложенный из двенадцати шариков крест. Раздался звонкий стук, и апельсиновый шарик выкатился за пределы большого круга.
– Есть! – ликующе завопил Генри.
За спиной у него что-то скрипнуло. Генри опасливо покосился в дальний темный угол. Что там шевелится? Но он не увидел ничего, кроме обшитых дубовыми панелями стен и выцветшего гобелена. Померещилось? Или гобелен и впрямь колыхнулся? Дверца рядом с гобеленом вела в западное крыло, но таким темным и жутким коридором, что Генри предпочитал добираться туда в обход, по главной лестнице.
По ногам мальчика пролетел холодный сквозняк, и гобелен опять колыхнулся. В окна застучал град, и во дворе вдруг тоскливо завыл ветер.
– Просто ветер, – сказал себе Генри и плотнее завернулся в плащ, подоткнув его край под колени, а потом даже натянул на голову капюшон.
А за гобеленом между тем затаился Зики. В одной руке у него был фонарь, а в другой – что-то маленькое и блестящее. Это был стеклянный шарик, который как будто жил своей жизнью – в нем выгибалась и таяла радуга, он озарялся изнутри то солнечным, то лунным светом, в нем вспыхивали и гасли то золотистые, то серебристые искры. Зики знал, что шарику не одна тысяча лет и глядеть на него нельзя.
Шарик завещала Зики, уже будучи при смерти, его двоюродная бабушка Беатриса, колдунья такого могущества, каких свет не видывал.
– Это Времяворот, – надтреснутым слабым голосом произнесла она и вложила шарик в руку внука. – Для путешествий во времени. В него можно смотреть, только если собираешься в путешествие, Зики.
