…И царь обрадовался рождению сына, и устроил пиры, и стал кормить бедных и нуждающихся, так как сын был послан ему в конце его жизни.
И он собрал звездозаконников, мудрецов и времяисчислителей, и знатоков рождений и гороскопов, и они исследовали положение звезд в день рождения Салах-ад-Дина, и сказали его отцу:
– О великий царь, звезды предрекли твоему сыну опасность, и в одну ночь, сквернейшую из ночей, он может безвестно пропасть из твоего дворца, но если не случится с ним такого бедствия до достижения пятнадцати лет, то он спасен и будет жить долго.
И царь Садр-эд-Дин поблагодарил звездозаконников и предсказателей, и дал им золота, и отпустил их, а царевича отдал женщинам, и они растили его наилучшим образом в царском дворце до шести лет, и потом царь нанял ему учителей, и приставил к нему слуг, а главным среди учителей был мудрец Барзах, из магрибских мудрецов. Он прочитал книги греческие, персидские, византийские, арабские и сирийские, и знал врачеванье и звездозаконие, и усвоил их правила и основы, их пользу и вред, и он знал также все растения и травы, свежие и сухие, полезные и вредные, и изучил философию, и постиг все науки, врачебные и другие.
И царевич читал Коран согласно семи чтениям, и читал книги, и излагал их старейшинам наук, и изучал науку о звездах и слова поэтов, и усердствовал во всех науках, ибо ему нравилось учиться, и его почерк был лучше почерка всех писцов. И все это время он ни разу не выходил из дворца.
А когда Салах-эд-Дин вырос, и достиг четырнадцати лет, старшая нянька царевича, старуха аз-Завахи, пришла к Садр-эд-Дину, и поклонилась ему, и поцеловала землю между его ног, и сказала:
– О великий царь, твой сын уже вырос, и вошел в совершенные годы, и ему нужны красивые рабыни!
Услышав это, царь Садр-эд-Дин рассмеялся, и хлопнул в ладоши, и велел позвать из женских покоев двух черных евнухов, опытных в своем деле, и приказал им отправиться к посредникам, чтобы узнать о красивых рабынях. И евнухи ответили ему: «На голове и на глазах!» – и поспешили на невольничий рынок, и обошли посредников, и расспросили их, и перед ними открыли несколько красавиц сияющей внешности и приятного вида, с дивными чертами и луноликих, чей стан походил на букву алиф, и дыхание благоухало амброй, и коралловые уста были сладостны, и лица своим светом смущали сияющее солнце.
И евнухи вернулись во дворец, и вошли к царю, и сказали:
– О великий царь, мы увидели красавиц, совершенных по прелести и изнеженности, и их владельцы готовы подарить их тебе вместе с надетыми на них украшениями. И мы нашли девушку, не знающую себе равных. Ее зовут Анис аль-Джалис, и она прекрасна, стройна и соразмерна, и цена за нее остановилась на десяти тысячах динаров, и ее владелец клянется, что эти десять тысяч динаров не покроют стоимости цыплят, которых она съела, и напитков, и одежд, которыми она наградила своих учителей, так как она изучила чистописание, и грамматику, и язык, и толкование Корана, и законоведение, и религию, и врачевание, и времяисчисление, и нанизывает стихи, и играет на музыкальных инструментах – и на свирели, и на бубне, и на лютне.
И царь обрадовался, и позвал казначея, и велел отвесить евнухам деньги, и они пошли к купцу, и заплатили деньги, и взяли невольницу.
А когда ее привели в царский дворец, женщины вышли ей навстречу, и сделали ей подарки, и отвели ее в предназначенные ей покои. И царь дал ей невольниц, и назначил ей содержание, и приставил к ней рабов, черных и белых.
А эта девушка, Анис аль-Джалис, была гордая и высокомерная и кичилась своей красотой. И она ничего не дала невольницам, которые принесли ей подарки от других женщин. А когда ее упрекнули в этом, она отвечала с заносчивостью и злобой. И слух об этом дошел до старухи аз-Завахи.
Вышло так, что аз-Завахи не поверила женщинам, и собрала дорогие ткани, и завернула их в голубой шелковый платок с золотой каймой, и позвала свою невольницу, и велела ей отнести этот сверток к Анис аль-Джалис и сказать ей такие слова:
– Старшая нянька царевича Салах-ад-Дина, аз-Завахи, кланяется тебе.
И невольница пошла, и вернулась, и в руках ее был голубой платок, и аз-Завахи спросила:
– Что это значит, о Хубуб? Горе тебе, разве ты не пошла туда, куда я тебя послала?
– Я была в покоях Анис аль-Джалис, о матушка, – отвечала Хубуб, – и она не приняла подарка, и сказала такие слова: «Нет нам нужды в подношениях старух!» Неужели ты снесешь такое поношение, о матушка?
И аз-Завахи рассердилась, и вскрикнула громким криком, а затем сказала своим невольницам:
– О Хубуб, о Нарджис! Эта кичливая жестоко поплатится, разорви Аллах ее покров!
И она села на армянский ковер, и задумалась, и думала долго, а потом расспросила Хубуб о красоте и качествах Анис аль-Джалис, и приказала невольницам позвать рабов, и оседлать ослов, и приготовить все необходимое, и собралась, и поехала в хаммам.
А в том городе было множество хаммамов, и все они были с горячей и холодной водой, с просторными водоемами, с умелыми прислужниками и прислужницами, обученными растирать спины и срезать мозоли. И аз-Завахи каждый день посещала какой-нибудь иной хаммам, и смотрела на женщин, и видела их без всяких покровов, а потом вернулась во царский дворец и послала раба к мудрецу Барзаху со словами:
– Я хочу видеть царевича Салах-эд-Дина и разговаривать с ним, о почтенный Барзах, и не будет в том для него никакого вреда, кроме великой пользы!
И раб пришел, и сказал, что ему было велено, и Барзах обрадовался, и велел привести аз-Завахи, и встал перед ней, и поклонился ей, и сказал:
– Привет, простор и уют тебе, о аз-Завахи!
И он привел аз-Завахи к царевичу, и оставил ее с ним. А царевич еще не входил к Анис аль-Джалис, потому что от дальней дороги она устала, и красота ее несколько поблекла, и знающие женщины считали, что девушка будет достойна ложа царевича не менее чем через десять дней. Так что он с нетерпением ожидал той ночи, когда это свершится. И старуха поклонилась Салах-эд-Дину, и поцеловала землю между его рук, и сказала:
– О царевич, о дитя, я слышала, что царь подарил тебе красивую рабыню, и ее имя Анис аль-Джалис, высокую ростом, с крепкой грудью, нежными щеками, благородным обликом и сияющим цветом лица, и лик ее светит в ночи ее локонов, а уста ее блистают над выпуклостью груди, подобно тому, как сказал поэт:
Черны ее локоны, и втянут живот ее,
А бедра – холмы песку, и стан точно ивы ветвь.
И сердце мое взволновалось, и я сказала себе: «О аз-Завахи, пойди и посмотри, достаточно ли та девушка красива, чтобы служить царевичу Салах-эд-Дину?» И я пошла и увидела, что рост у нее достаточный, плоть обильная, волосы черные, лоб широкий, глаза большие с черными зрачками и белоснежными белками, щеки нежные, рот узкий с пунцовыми губами, приятно пахнущий, груди полные, сосцы стоячие и живот подтянутый, и это все – признаки красоты. Но у нее большие руки и ноги, а также поняла я по некоторым признакам, что от соития с ней могут произойти многочисленные невзгоды.
