— Хм, как интересно… Давай дальше.
— Степняки все лето не тревожили… Говорят, в поход собрались — у ихнего кагана кто-то любимую жену упер…
— Знамо кто упер, нет боле тех степняков… далее.
— Да, кажись, нету больше новостей-то…
— Ну, и на том спасибо. На Царьград походом не собираемся? А то мне тогда в Киев возвращаться придется, а не хотелось бы…
— Пока нет…
Посидели, помолчали.
— Ладно, — вздохнул богатырь, — давай, что ли, я тебе новую байку расскажу.
* * *
Солнце давно залило уже лучами заснеженный княжий двор, когда Руслан, кряхтя, поднялся. Тут же за это был наказан крепким ударом в лоб. Разлепил глаза, поискал взглядом обидчика. Обидчиком оказался стол. Вокруг валялись кости, объедки, и редкие богатыри, под утро так же, как и Руслан, сломленные крепким медом… Выполз из-под стола, поднялся на ноги. Окружающий мир становился все четче… Голова гудела, как после доброго удара булавой. В животе, судя по ощущениям, шла злая сеча непонятно между кем… Руслан вышел на крыльцо. Один из гридней, завидев пробудившегося дружинника, метнулся было за рассолом, но воин лишь покачал головой — не надо. Медленно спустился с крыльца, осмотрелся, в поисках сугроба почище. Нашел. Умылся легким обжигающим снегом, сразу почувствовал, как начинает очищаться голова, становится легче. Подошел к колодцу, хлебнул воды. Стало еще чуть-чуть легче. Попытался представить, как дальше сложится день: сейчас делать вовсе нечего, разве с мечом поупражняться? Потом можно к девкам сходить… нет, к девкам лучше на сон глядя… Вечером — за стол, хвастать былыми подвигами да славить князя… Оно, конечно, пир — это хорошо… Но когда пятую седмицу подряд — надоедает…
Когда Руслан вошел в конюшню, он был одет для дальней зимней поездки — тепло и надежно. Первый же, кто ему там встретился, был Лешак — поповский сын, первый насмешник на Руси. Но и силач не последний, так что стоило семь раз обмозговать, прежде чем звать его на двобой после очередной шутки.
— А, Руслан! Добрый день! — Лешак улыбнулся, явно готовился опять подшутить.
— Утро доброе — буркнул Руслан. Разговаривать с кем-либо, а тем паче, с Лешаком, ему не хотелось.
— Что, не охота задурно заклад отдавать? Решил все же поехать?
— Куда… — начал было спрашивать Руслан, и — вспомнил.
… Не далее как вчера, в самый разгар пира, когда князь в очередной раз покинул трапезную по каким-то одному ему ведомым княжеским делам, вокруг Лешака собралось немало воев — из малой дружины, в основном, и Руслан в том числе. Лешак, относившийся к ним со снисходительностью старшего, решил распотешить их байкой. Впрочем, когда Лешак рассказывает, не понять, байка то или же быль, то он сам лишь и знает…
— … и вот стоим мы заставой — Илья, Добрыня, ну и я, конечно. Третий день никого нет, скука. Я то к Илье, то к Добрыне — давай, мол, сыграем по маленькой. А они все отмахиваются: с тобой, мол, по маленькой, так после и вовсе без штанов уйдешь… А вообще-то прохладно, поземка такая, темнеет быстро, а в темноте много ли навоюешь? И, потом, где это видано, чтоб зимой богатырь на заставе мерз? Ну, да Жидовин у нас старшой, ему, понятно, виднее. И тут захотелось мне зевнуть. прямо мочи нет, как зевнуть охота. А чоб и не зевнуть? — думаю. Ну, зевнул, харю к небу задрал… да так и остался с разинутым хлебалом в небо пялиться: смотрю, летит.
— Кто летит? — не выдержал затянувшуюся паузу кто-то из самых молодых.
— Колдун, ясное дело! Да не на ковре, как кощунники бают, а просто так. Рожа черная, сам мелкий — в полменя, если наземь поставить… А бородища зато — как отсюда до крыльца, если не поболе… И девку в руках тащит… одежа на ней не наша, сама чернявая, из степняков, видать. Но ведь не орет, а только на меня пялится, словно хочет позвать на помощь, да не могет…
— Ну, а ты?.. — спросил Руслан, уже изрядно хмельной, когда Лешак, дожидаясь именно такого вопроса, опять затянул паузу.
— А что я? Понятное дело, достаю лук, накладываю стрелу… Но то ли в глаз что попало, то ли пальцы закоченели — на мгновение Лешак зарделся, как девка, — короче, запуталась моя стрела в бороде у колдуна. Я в него вторую — туда же… Илья с Добрыней меня на смех подняли, что, грят, окосел совсем, в этакую птицу попасть не можешь, все в хвост метишь? А пока они смеялись, колдун — фьюить! — и под облака… И стемнело как-то сразу… А потом уж, когда в Киев возвращались, поспрошал я в корчме, что это за птица… Да, впрямь колдун. Черномордом кличут, за рожу черную… Так, вроде, вреда от него не было, как и добра, впрочем… Вот только до девок больно охоч… Прям как наш князь… — вокруг заржали. Не смеялся лишь Руслан, он один видел, что князь давно стоит чуть позади сгрудившихся вкруг рассказчика дружинников и внимательно слушает. — Ну, вот и вся байка. Хотите — верьте, хотите нет, но летуна этого я сам вот этими глазами видел.
— Да брехня это все!
— В кощунники бы тебя, Лешак…
— Постойте, а вдруг правда?
— Да какая там правда? Лешака не знаешь? — младшие расходились, посмеиваясь, и не сразу сообразили, что князь все слышал. Зато уж, когда сообразили…
— Слава князю!!!
— Слава Владимиру!
— Слава!!
— Слава!!! — крики эхом докатились до Золотой палаты, где пировали знатнейшие из богатырей, и эхом же вернулись обратно. Владимир кивнул, улыбнулся. Лично наполнил ковш медом, протянул Лешаку:
— Выпей, Лешак, сын поповский, хорошо баешь! А воюешь еще лучше! Дай нам Перун поболе таких воев, как ты, Лешак. Пей! — Лешак выпил, дружина загомонила, зашумела, все стремились тоже поскорее выпить, прокричав князю здравицу — другую.
После восьмого как раз ковша Руслан ощутил вдруг мощь в себе столь небывалую, что хоть сейчас Царьград в одиночку взял бы! Он вскочил из-за стола, грянул пустой ковш об пол:
— Эй, Лешак! Не знаю уж, как кто, а я тебе поверил. Ну про это… Про колдуна летучего. И уж ежели тебе недосуг было его ловить, так я спымаю! И в Киев за его же бороду приволоку!
Вокруг загомонили весело, посыпались предложения:
— Руслан, а ты как его брать думаешь? Ежели влет, так тут тебе сачок с полкиева потребен.
— Да нет, он его на живца возьмет. Станет в чистом поле, девкой нарядится, колдун сдуру прилетит, тут наш Руслан его и…
— Да брось, Руслан, сказки ж все это!
— Да он и не сдюжит! — перекрывая общий гвалт заорал Гуннар-Варяжонок, найденыш новгородский. Его некогда нашли новгородские купцы на берегу варяжского моря: к берегу прибило челн, а в нем полумертвый от голода ребенок да нож варяжской работы. Так его Варяжонком и прозвали. А Гуннаром уже потом варяги нарекли. — Не сдюжишь ведь, Руслан? Ну, куда тебе колдунов ловить? Сопли подотри сначала! — мощный удар швырнул молодого варяга через стол. Тот поднялся, утерся. Сказал уже трезвым голосом:
