По замку сразу же поползли слухи о том, что лесоруб на самом деле — родной сын барона, рожденный от крестьянки. Однако Кушарь, настоящий отец Ролта, с помощью своих кулаков сумел подавить подобные слухи в зародыше. Среди простого люда воцарилось недоумение, но, как это часто бывает, власть предержащих оно не волновало.
— Несмотря на твои тренировки и некоторый опыт, на турнире ты будешь не самый сильный, — говорил барон. — Добрая половина участников окажется лучше тебя.
Виктор отлично понимал это, а заодно догадывался, почему его все-таки отряжают на турнир. По двум причинам. Во-первых, Алькерт надеялся на помощь его покровителя, Ареса. А во-вторых, верно оценивал личность самого Ролта. Тот славился нестандартными подходами к решению проблем. Поэтому барон рассчитывал на лучшее и… беспокоился за свою честь. Ролт мог проявить себя, принести роду славу, но также мог и опозорить славное имя ан-Орреанта. Пятьдесят на пятьдесят, но Алькерт, опытный управленец, решил рискнуть.
После того, как барон закончил свою честеспасительную речь, за дело взялся Нартел, менестрель и доверенное лицо владельца замка ан-Орреант.
— Послушай, Ролт, — сказал он, отводя Виктора в сторону. — Его милость правильно говорил о том, что каждый дворянин должен быть отважным, искренним и честным. Ты ведь согласен с этим?
— Конечно, согласен, — подтвердил Антипов, гадая, куда клонит Нартел.
— Но ты-то дворянин в теле лесоруба, — произнес менестрель, глядя собеседнику прямо в глаза. — Понимаешь?
— То есть я могу быть неотважным, неискренним и нечестным? — уточнил Виктор.
— Конечно, нет, что ты! — слишком горячо возразил Нартел. — Просто я хочу сказать, что если возникнет ситуация, в которой понадобится некоторое отступление от общепринятых правил, то постарайся сделать так, чтобы об этом никто не знал.
— Разумеется, постараюсь, — легко согласился Виктор.
— И запомни: господин барон вовсе не думает, что ты сможешь победить на турнире. Он даже уверен, что не сможешь….
— Зачем тогда отправляет меня? — с интересом спросил Антипов.
— Потому что турнир в этом деле не главное, — пояснил Нартел. — Графиня Ласана может отдать свою руку победителю, а может и нет. Кто знает, что взбредет в голову женщине? Ты же постарайся просто не опозориться во время схваток, но и не рискуй там, а в свободное от турнира время тебе нужно….
— Подбить клинья к графине, — иногда Виктор любил называть вещи своими именами.
— Как ты сказал? — удивился менестрель. — Забавно сформулировано. Да, примерно так. Мы все верим в тебя!
— Верите в мою неотразимость у женщин? — уточнил Антипов.
— Неотразимых там будет достаточно и без тебя, — серьезно ответил Нартел. — Это же турнир за графскую корону, за расположение графини! Я даже не удивлюсь, если там найдется несколько субъектов, которые примут участие в одном-единственном поединке, а все остальное время посвятят иной деятельности. Приз слишком велик, чтобы решать его судьбу в ходе обычных схваток.
Виктор догадывался об этом, но не предполагал, что барон решит высказаться так прямо, пусть и устами своего менестреля.
— Но зачем отправлять меня? — снова поинтересовался Антипов. — Я ведь не буду первым ни в бою, ни в куртуазном общении.
— Больше некого, — вздохнул Нартел. — А у тебя есть такие странности, что внимание графини они точно привлекут.
Виктор не знал, комплимент это или нет. Несмотря на то, что барон и менестрель ходили вокруг да около, диспозиция была ясна. Арес требовал от него множества побед военных, а барон — одной-единственной победы, которая к сражениям имеет лишь отдаленное отношение. Антипов с удовольствием бы послал обоих куда подальше, но так поступить было невозможно. Не только потому, что надеялся на помощь Ареса в возвращении домой хоть в каком виде, а еще из-за того, что оказался запутанным в паутину долга благодаря одному глобальному вопросу, на который ответа по-прежнему не было.
Этот напутственный разговор и предшествующая ему подготовка привели к тому, что Антипов все-таки въехал в графское жилище. Расстояние между внешними и внутренними стенами было примерно таким же, как и в баронском замке, но постройки наличествовали лишь в ограниченном количестве. Виктор со слугой двигались по отлично сделанной мостовой, выложенной из черных тщательно подогнанных камней. Слева располагалась конюшня, справа — еще какое-то строение, хозяйственное по всей видимости, вдоль стен рос тщательно подстриженный кустарник лавровишни с большими глянцевыми темно-зелеными листьями. Память лесоруба Ролта, словно какой-то справочник по крупным растениям, услужливо подсказала, что плоды лавровишни есть можно, а вот семена — нет, хотя Виктор не собирался принимать в пищу ни то, ни другое. Дорога также тянулась вдоль стен и кустарника, видимо, хозяева замка заботились о месте для безопасных прогулок.
Антипов и Рикста ехали по направлению к донжону и поражались многолюдию. Им навстречу попадалось удивительно мало крестьян, но множество дворян. Такого пиршества красок Виктору еще не доводилось видеть ни разу за все время пребывания в этом мире. Зеленые, синие, красные и даже фиолетовые плащи мелькали тут и там. Их владельцы гордо восседали на лошадях или еще более гордо шли вдоль дороги, положа руки на мечи в роскошных ножнах. Проезжая часть была отведена лишь всадникам, но это нисколько не мешало пешеходам высокомерно поглядывать на коллег снизу вверх. Антипов старался раскланиваться с теми, кто проезжал слишком уж близко. Так требовал этикет, преподанный баронским менестрелем. Лицам в очень роскошной одежде, особенно с вышитыми золотом графскими гербами на плащах, полагался более глубокий поклон, чем всем остальным. К чести дворян, они все отвечали Виктору. Некоторые тоже кланялись, а часть тех, кто пренебрегал 'попугайскими' одеяниями, суровые воины, чуть кивали и прикладывали руку к своему шлему, салютуя. Антипов ловил на себе цепкие взгляды, но они быстро гасли и сменялись равнодушием. Молодой провинциальный дворянчик никому не казался конкурентом.
— Смотрите, какой красавчик, господин! — шептал Рикста, наклоняясь к Антипову и показывая на блондина в мягкой роскошной шляпе с плюмажем, из-под которой виднелись длинные завитые кудри. — А вон еще один! А вон тот-то, вон тот! Вот это здоровяк!
Виктор все отлично видел сам, но не препятствовал слуге выражать восторг. Чем дольше воин наблюдал, тем меньше зрелище ему нравилось. И барон и Нартел довольно скромно оценили претендентов, исходя из того, что предстало взору Антипова. Виктор готов был схватиться за голову, но не стал этого делать лишь из-за боязни, что жест будет неправильно истолкован окружающими.
