Мне нравится моя работа. Только самые незаурядные личности решаются отправиться на поиски «Аванпоста», а если они его находят, у них за плечами целая жизнь, полная удивительных приключений, которыми не грех похвалиться. Регги и я всегда готовы утолить их жажду, а Вилли Бард записывает все их истории, иногда чуть приукрашивает и включает в свой эпический труд. Он говорит, что написал уже почти четыре тысячи страниц и обещает опубликовать свою книгу под названием «Аванпост».
Короче, Бейкер заказал вторую порцию «Бородавки ведьмы», и тут Макс Три Ствола внезапно оторвался от своего стакана.
— Катастрофа Бейкер, — сказал он в необъятную спину последнего. — Я о тебе слышал.
Бейкер повернулся к Максу, который держал стакан в одной руке, бутылку — в другой, а третьей ковырялся в ухе.
— Ты — мутант, не так ли? — осведомился Бейкер.
Макс заулыбался.
— С чего ты так решил?
— Догадался.
— Я — Макс Три Ствола. Всегда рад встретить другую живую легенду.
— И где ты обо мне слышал?
— Да практически везде, где пришлось побывать.
— Да? — Бейкер вдруг оживился. — И откуда ты сюда прилетел?
— В последний раз? — уточнил Макс. — С Порт-Рейвена, что в звездном скоплении Квинтал.
— Я провел там несколько дней, — признал Бейкер.
— Знаю. Им пришлось строить новое кладбище.
— Что делать? — Бейкер пожал плечами. — О хороших манерах там не слышали.
— Это точно. Меня дважды ограбили и один раз подстрелили, пока я добирался из космопорта в отель.
— Да, вроде бы я припоминаю, что они не жалуют чужаков, а тебя, только не обижайся, за своего не примешь.
— Мне это не мешает. — Макс улыбнулся. — Иной раз меня посылают куда подальше, забывая при этом сосчитать мои руки.
Бейкер расхохотался.
— Позволь угостить тебя. — Он оглядел сидящих за стойкой, за столиками. — Черт, позвольте вас всех угостить.
И внезапно бар ожил. Большой Рыжий, Никодемий Мейфлауэр и Ставлю-Планету О’Грейди чуть опередили Золушку и Маленького Майка Пикассо, да и остальные не задержались.
— Ты очень щедр, дружище, — выразил общую мысль О’Грейди.
— Я чувствую себя как дома, — громогласно заявил Бейкер. — Двух или трех из вас я видел на постерах с надписью «Разыскивается», а о многих слышал или читал. — Он осушил второй стакан. — Черт, от некоторых мне пришлось уносить ноги, чтобы не расстаться с жизнью. Отсюда и теплые чувства, которые я испытываю, попав сюда. Надеюсь, вы меня понимаете.
— Разумеется, понимаем, — кивнул О’Грейди. — Мы здесь по той же причине. Это место просто притягивает таких, как мы.
— Мы — особый вид, который не ограничивается людьми. — Бейкер оглядел собравшуюся толпу.
— Ты что-то имеешь против? — прошипела с дальнего края стойки Сахара дель Рио.
— Черт, да нет же. В галактике у меня пять или шесть жен, и не все они — люди. — Он помолчал. — Не могу сказать, что одни относились ко мне лучше других.
— Может, нам следует представиться нашему последнему благодетелю, — предложил О’Грейди.
— Тебя я знаю. Ты — Ставлю-Планету О’Грейди.
— Моя репутация обгоняет меня. — По лицу О’Грейди чувствовалось, что он очень доволен собой. — Жаль только, что мои планеты убегают от меня еще быстрее.
— Я видел, как ты проиграл Бета Кампанис III.
— Правда? Что-то я тебя тогда не заметил.
— В тот момент я не хотел привлекать к себе лишнего внимания.
— Так это тебя они тогда разыскивали! — воскликнул О’Грейди. — Что ты такого натворил, если они послали два батальона, чтобы схватить тебя?
— Три, — поправил его Бейкер. — Третий находился в резерве, на случай, если я рассержусь. Однако я чуть не подошел к столу, когда ты поставил на кон планету. Хотя шансов против того канфорита у тебя не было.
— Я чувствовал, что удача на моей стороне.
— Должно быть. Потому что вероятность твоего выигрыша равнялась одной трехмиллионной.
— В игре я руководствуюсь чувствами, а не вероятностями. Так я выиграл всю звездную систему Биндера. — О’Грейди улыбнулся. — Конечно, несколько месяцев спустя проиграл, но что с того… как нажито, так и прожито.
— И что принадлежит тебе на сегодняшний день?
— Рубашка, сапоги, колода карт в кармане…
— И долг в четыреста восемьдесят три кредитки, — добавил я.
— Ты говоришь с человеком, который когда-то владел миллиардами, — воскликнул он. — Черт, может, и триллионами.
— Ахилл в свое время отлично дрался, но в последнее время я не помню, чтобы он кого-то побил.
— Ты мне угрожаешь?
— Разумеется, нет, — ответил я. — Просто напоминаю.
— Тогда с этим все ясно. — О’Грейди протянул стакан. — Наполни его. И поднимай шум, когда мой долг достигнет пяти сотен.
— Я шумлю с того самого момента, как он перевалил за двести пятьдесят.
Он отошел к Регги, а его место рядом с Бейкером заняла Сахара, ее чешуя переливалась всеми оттенками зеленого.
— Так ты — Катастрофа Бейкер, — прошипела она, оглядывая Бейкера с головы до ног.
— Совершенно верно. Кажется, твоего имени я не знаю.
— Сахара дель Рио.
— Больно уж земное имя для лодинитки… или ты — атрианка?
— Нет. — Рептилия улыбнулась. — Я — боровийка.
— На Боровии есть пустыня Сахара? — удивился Бейкер.
— Я выросла на Земле, — ответила она. — Жила в пустыне, потом там, где раньше стоял город Рио. — Она прошлась взглядом по людям. — Никто из здесь присутствующих таким похвалиться не может. Люди давно уже ни ногой на свою родную планету.
— Ты не права, — возразил Билли Карма. — Я летал туда, чтобы подняться на Голгофу. — Он повернулся к Бейкеру, протянул руку. — Преподобный Билли Карма, сэр.
— А тебе можно пить? — осведомился Бейкер.
— А где в Книге Добра написано, что слуга Божий не может опрокинуть стаканчик-другой, если у него возникло такое желание? — пожелал знать Карма.
— Признаюсь, я ее не читал.
— А следовало. Между прочим, у меня на корабле восемь тысяч экземпляров Библии издательства «Красная буква Билли Карма». С радостью продам тебе один. Лучшей Библии не найти во всей Вселенной. Я выбросил самое скучное, добавил свои проповеди и наблюдения. Переплет — из молекулярно напряженного материала. Не горит в огне. Атомный взрыв, и тот не страшен моей Библии. Можешь не сомневаться, я проверял.
— А с чего тебе вдруг захотелось уничтожать собственную Библию? — спросил Бейкер.
Преподобный Билли Карма пожал плечами.
— Каждые несколько месяцев я сбиваюсь с пути истинного и обычно прихожу в себя с жутким похмельем в каком-нибудь борделе. Потом вновь возвращаюсь на этот путь. И то, и другое идет мне только на пользу. А сойдя с пути истинного, я первым делом пытаюсь сжечь Книгу Добра, чтобы каждое утро она не напоминала мне о пьянстве, прелюбодеянии и прочих приятных занятиях, в которых я провел ночь.
