— Я с тобой, — она выпрямилась, готовясь встретить сопротивление. — Или ты останешься, или возьмешь меня с собой.
— Ещё чего, — он нахмурился. — Только тебя мне не хватало…
Лугга упрямо шагнула вперед.
Огромные черные губители, рыча, проносились мимо, обдавая Тиля и Луггу жаром и волнами ужасного запаха, от которого щипало в носу, а из глаз лились слезы.
Лугга долго крепилась, а потом остановилась, схватилась за горло, проговорила сдавленно: "Всё… задыхаюсь…"
— Дыши ртом, — сердито сказал Тиль. — Скоро привыкнешь — я вот уже ничего не чувствую. А если действительно не можешь — возвращайся назад, там тебя уже, наверное, обыскались.
Не оборачиваясь, двинулся вперед: знал, что она пойдет следом.
Город оказался вовсе не таким страшным, каким представлялся по рассказам Владычицы Даны — Тиль испытывал к нему только гадливость, поскольку из всех известных ему мест сравниться с Городом по омерзительному виду и запаху могло только старое болото. Тамошние обитатели славились воистину несносным характером и туда без особой необходимости не заглядывали даже Лесные из окружения Даны, его… приемной, как выяснилось, матери.
Деревья из камня и металла.
Серая корка на земле — и навечно похороненные под ней Лешие.
Люди, пораженные странной слепотой: ни один из них не заметил ни его, ни Луггу.
И губители — полчища бездушных металлических тварей.
Отвратительно…
Серый цвет скрадывал детали. Вскоре Тилю показалось, что силуэт Лугги становится прозрачным; он моргнул, прошептал несколько слов, отгоняющих дурные силы — и наваждение исчезло, но осталось неприятное ощущение, что вот-вот произойдет нечто ужасное, непоправимое.
— Что… — его спутница обернулась, и Тиль содрогнулся, увидев, насколько они отличаются друг от друга. Как он раньше этого не замечал? Светло-зеленые волосы, да… а глаза, меняющие свой цвет от серебристого до черного? А заостренные уши? А шесть пальцев на руках?!
Как мог он не понимать, что она не человек?
…— Тише, тише. Успокойся, не плачь.
Они сидели у холодной каменной стены; Лугга одной рукой гладила его волосы, другой вытирала слезы, а мимо проносились губители да людской поток шел из ниоткуда в никуда. Высоко-высоко свинцовое небо готовилось пролиться дождем, но Город его не боялся.
— Это жуткое место, Лугга… оно крадет душу, как я раньше не догадался! Решил, что я умнее Даны…
— Погоди, постой, — она нахмурилась. — Я ничего не чувствую, кроме этой вони. Мне неприятно здесь находиться, да… но теперь я понимаю, что смогу прийти и уйти свободно, когда захочу — точно так же, как это делает Дана. Может, это…
— … это лишний раз доказывает, что я не Лесной, — скорбно завершил он. — Стоило оказаться там, где я родился, как все усилия Даны едва не пошли прахом. Теперь я понимаю, Лугга — я вспомнил! Мне снилось это место, снилось много раз, и я всё время просыпался в холодном поту и кричал, потому что боялся умереть во сне — от страха и от омерзения… а ведь это Город звал меня.
Она ничего не смогла сказать, лишь растерянно развела руками. И тут Тиль решил признаться:
— Я хотел найти здесь свою настоящую мать, — он покраснел и отвернулся. — Видно, я и впрямь ничегошеньки не взял от Лесных, если не могу этого сделать…
— Прошло больше десяти лет, — тихо сказала Лугга. — И людей здесь так много… как ты собирался её искать?
— Не знаю! — Тиль вскочил. — Может, спросить кого-нибудь? Эй, ты! — он подскочил к прохожему и замахал руками перед носом у того. — Скажи, ты видел где-нибудь здесь женщину — у неё белые волосы, как у меня, и голубые глаза? Ты видел? Её имя Виола, и по утрам она открывает окно настежь и поет, встречая рассвет, я помню! — прохожий испугался, лицо его покрылось крупными каплями пота — пустота перед ним на мгновение приняла очертания человеческой фигуры…
— Лугга!
— Оставь, он не видит тебя… только чувствует, но — оставь, ты запугаешь его до смерти!
— Лугга, ты опять становишься прозрачной… о-о, Дана, зачем ты обрекла меня на такие муки?! — он рухнул на колени и зарыдал, а человек, успокоившись, побрел своею дорогой. — Мне было пять лет, я знаю эти улицы, мы здесь гуляли… я не могу жить в двух мирах… а это место — оно ужасно… неужели я должен здесь остаться? Лугга, помоги мне, прошу…
Люди начали оборачиваться. Лугга поняла, что Тиль вот-вот перейдет из одного мира в другой, скорее всего — безвозвратно, и поэтому ей срочно надо было что-то сделать.
— Тиль! — крикнула она. — Здесь внизу спит огромный Леший! Я разбужу его для тебя, и тогда Город увидит, на что мы способны!
Она собрала все свои силы, запрокинула голову, чтобы увидеть Небо — лишь оно одно было неподвластно чарам этого странного места. Глубоко под ними, надежно укрытый серой коркой…
… даже в неуязвимой броне найдется хотя бы одна маленькая трещина. Лугга, на время объединившись с Лешим, оказалась в полной темноте, в душном давящем мраке — и тут же начала напряженный поиск. Казалось, прошла целая вечность — а на самом деле минуло всего лишь мгновение, — а потом он и сам проснулся, и стал помогать ей. Его душа была древней и, одновременно, младенческой, потому что он слишком долго пролежал под землей. Вдвоем они устремились сквозь тьму и почти уже потеряли надежду, а потом впереди мелькнул огонек…
Дерево рванулось сквозь асфальт к свету, как река, нашедшая щель в плотине. Прохожие в ужасе бросились врассыпную, а огромный дуб все рос и рос, выбрасывая в стороны мощные ветви, его ствол становился всё толще, листва — всё гуще; стоявший рядом дом словно съежился от страха и боли, потому что ветви-руки Лешего с легкостью пробивали оконные стекла, да и стены не были для них непреодолимым препятствием…
Ещё день назад Тиль восхитился бы этим чудом, а теперь он дрожал от страха.
— Ты боишься! — горестно воскликнула Лугга. — Тогда мы оба погибли, потому что без тебя я никуда отсюда не уйду…
В это время земля снова задрожала. Серая корка вздулась и лопнула, а на поверхность выбралось самое странное существо из всех, кого Лугга встречала за свою жизнь.
Больше всего оно напоминало обитателя болот: такого же роста — чуть выше колена Лугги, — такого же грязно-зеленого цвета, столь же оборванное, косматое и желтоглазое. Но болотные духи обладали ещё и длинными острыми зубами… это же создание имело почти нормальное лицо, и потому внушало больше доверия.
Тем не менее, Лугга насторожилась — она теперь хорошо понимала, что на Тиля рассчитывать не приходится…
