Нэнэри ушел. Вокруг воцарилась гулкая, звенящая тишина. Время вновь тянулось долго, казалось, будто бы оно сделано из киселя, который переливают из большого чана в кастрюльки поменьше, а оно такое бледное, лиловое и пахнет смородиной, Лие даже казалось, что она может попробовать его на вкус, и оно окажется прохладным и пресно-сладким как в ее детстве. Ей хотелось спать. Веки сами опускались на глаза, словно бы на них тоже лился временной кисель. Она вылезла из великанских сапог и как в одеяло закуталась в сальный бушлат, стоящий колом из-за жира и грязи, копившихся и въедавшихся в него годами беспрестанной носки.
Кисель становился все гуще, теплее и слаще, погружая ее, избитую и уставшую в дрему, когда вдалеке послышались крики. За ними последовал грохот и выстрелы. Лиа слышала, как неуправляемая толпа несется к лифтам и люкам. Нэнэри вбежал в грузовой лифт, на котором они спустились – самый ближний к каюте, откуда сбежала она сама. Его план был совершенно ясен: добить старого крота, пока никто не видит.
-Нэй-Нэй!
Нэнэри обернулся. Лиа вкинула в лифт сапоги и бушлат. Глаза молодого пирата блеснули, он понял намерение девчонки помочь ему, она всегда ему помогала. Он взял сапоги в охапку и двери лифта вновь закрылись.
Шум нарастал. Лиа, теперь неотягощенная лишним скарбом, пустилась бежать. Легким толчком она прыгнула на стену, но уже после нескольких шагов поняла, что раны и усталость сказались куда серьезнее, чем она предполагала. Не без труда, добежав до посадочных доков она, наконец, увидела свою цель.
Посреди прочей рухляди стоял блестящий иссиня-черный звездолет, на котором, переливаясь, красовалась надпись «Орэгу Дэс». Уже на расстоянии в несколько шагов, легко было заметить, что по всему левому борту проходит глубокая трещина, из которой точат различные провода, под тесным сплетением которых мигают редкие огоньки. Вокруг никого уже не было. Лиа подошла к самому кораблю, положила мягкую, бледную ладонь на обшивку, близ трещины.
- Ты ранен.
Она была так печальна. Глаза ее были полны слез и готовы были брызнуть ими, сей же момент, но она не плакала. Она говорила с жестянкой так, словно бы это был ее друг, и даже более, любовник. Совершенно не опасаясь скорого возвращения пиратов, она притащила откуда то ворох обшивочных листов, и, как могла, наскоро, залатала дыры, оставленные доморощенными мародерами. Легким движение подтолкнула дверь, и та податливо откинулась назад, пропуская владелицу внутрь.
Там было просторно и уютно: места было не меньше чем в полнее хорошей двух-трех-комнатной квартире. Она привычно заняла кресло пилота, и устроилась в нем.
- Шлюзы открыты. Гравитационная оболочка действует на выход. Выходим из дока.
Корабль грациозно приподнялся над клепаной палубой и начал движение в сторону сияющей в стене дыры. Так же плавно он преодолел и гравитационную оболочку, отделявшую помещение, наполненное кислородом от холодного вакуума вокруг. Звезды были совсем далеко, их свет еле пробивался, сквозь холодную толщу пустоты маленькими бесцветными плевочками. Орэгу выпустил 4 тонких паруса, ловя космический ветер. Они надулись, неся бывших пленников подальше от недавнего каземата.
- Оверштак! Курс на зленную звезду. Мы идем домой.
Ветер раздувал натянутые до предела паруса звездолета, плывшего мерно и стремительно в кромешной тьме. Он был бы и вовсе невидим, если бы не редкие блики бесконечно далеких отголосков давно погибших звезд. Эта часть Вселенной находилась так далеко, что свет звезд, существующих ныне, не достигал ее. Здесь все еще роились мошки огоньков тех самых – первых звезд, которые начали светить на заре мира, укрытые от глаз Пожирателя Истины - ненасытного Сету, и зажженные Великим Кавиной Фогосом, которого много позже почли за Бога, а после и похоронили под самым древним камнем на самой древней планете, даже след которой был так стар, что и сам затерялся среди времени, пространства и Истины.
А огоньки, тем не менее, продолжали бесстрастно следить за мерным ходом черного корабля, более всего похожего на дакотскую жабу с крыльями. Конечно, никаких крыльев у Орэгу быть не могло, он же не голубь там какой-нибудь. Вместо них вдоль центральной борозды тянулась череда вант, v-образно расходившихся к 2 мачтам, закрепленным ближе к бортам, на которых, управляемые многочисленными шкотами и фалами, горделиво реяли великолепные золотые паруса. На самой «голове жабы», открывающие вид внутрь - на кабину пилота, именуемую так исключительно из почтения к традициям судостроения, а на деле являющуюся частью, внутреннего пространства, никак не отделенную от остального салона, выпученные как жабьи глаза и придававшие боле всего сходства с ней кораблю, располагались обзорные иллюминаторы. Само собой, никакие окна не были нужны ни Орэгу, ни его хозяйке: она, а уж тем более он, видели абсолютно все, что нужно было видеть для эффективного маневрирования, а иллюминаторы были нужны, скорее для слежения за общим состоянием дел вокруг, да для того, чтобы развлекать нечастых случайных гостей.
Лиа продолжала молчать. Чувство вины вскоре сменилось неприятным ощущением обиды. В конечном итоге, ее вины в случившемся не было. Или почти не было. Она тяжело дышала, сопя, сгорбившись и опираясь на широкую мягкую ручку кресла пилота. Тишину нарушил уверенный женский голос из транслятора.
- Борт «Орэгу Дэс». Вы входите в пространство, подконтрольное Объединенной Коалиции Планет. Вам необходимо явиться на пост для прохождения досмотра и проверки. В случае отказа, мы будем вынуждены уничтожить Вас, – голос был суров и настойчив.
- Борт «Орэгу Дэс» готов прибыть на базу для досмотра и проверки, - Лиа ответила строго по протоколу, дав понять, что процедура для нее не нова и, что она готова к сотрудничеству.
До базы оставалось примерно пол-парсека. На тихом ходу, положенным для такого рода ситуаций, это минут 20. Молчать было уже невозможно.
- Я…я виновата. Прости меня. И это было глупо и слишком рискованно. На самом деле это того не стоило. Я…
- Ты опять не сдержалась. Что за мания? Вечно что-то искать. Куда-то лететь, очертя голову. Ведешь себя как маленький ребенок. В твоем возрасте все нормальные люди уже…
- В моем возрасте все нормальные люди уже умерли!
- Вот именно! Все дело в том, что ты не боишься умирать!
- Не боюсь? Да я только этого и хочу! Мне с малых лет твердили, что я уже мертва! Что единственная цель моей жизни: умереть! Чтобы все радовались! Чтобы всем было хорошо и счастливо! Жизнь продолжается, друзья! – Лиа вскочила с кресла и размашисто вышагивала по каюте, она злилась впервые за многие годы, злилась на самом деле. Это была вовсе не та животная озлобленность на врага, которую она не раз испытывала в бою или поединке. Это была настоящая злоба, от которой ее трясло как от ледяного холода. Злоба на себя и на весь мир. Потом она остановилась и скорбно процедила сквозь зубы,- но не для меня.
