Огорошенный Ян попытался осмотреться. С трех сторон плескалось море, а впереди бегали военные люди, суетились вокруг двух пушек, две другие были разбиты и от них клубился дым, который уносился сильным ветром с моря. Ян сразу решил, что это ему сниться. Дело в том, что он был комсомольцем, потомственным атеистом, материалистом и не верил ни в какие чудеса.
Тут на него обратил внимание офицер, который оказался совсем молодым безусым, но совершенно невежливым человеком. Он с недоумением осмотрел Яна, одетого в джинсы «Lee», и светлую футболку с большими латинскими буквами на груди «S» и «A», что означало Союз-Аполлон, с утра было довольно жарко. Снова грянул залп с британского парохода, несколько ядер вздыбили море перед бруствером батареи сложенного из земли и бревен.
— Кто такой? Шпион? Что здесь делаешь?
До Яна дошло, что это и есть тот самый прапорщик Щеголев, герой артиллерист.
— Нет, я свой, я русский! — он начал жестикулировать, боясь, что прапорщик не поймет его или не услышит в этом грохоте.
Опять бухнул залп теперь уже с другого парохода, их набралось на рейде целых девять штук и все они норовили разбомбить эту маленькую батарею с двумя оставшимися пушками.
— Ты что из обывателей? Чего сюда пришел? Беги отсюда, убьют!
— А ты, — он быстро исправился, — а вы?
— А мы еще постреляем по этим иродам. Беги, говорю!
— Куда бежать, стреляют?
— Туда беги, — он махнул в сторону берега рукой, — к лестнице, к Бульварной.
Ян обернулся и в дыму увидел Потемкинскую лестницу, такую же, как сейчас, только вокруг неё зелени было меньше и от этого она была непохожей, казалась какой-то голой и нависшей над откосом.
— Может вам чем-то помочь? — крикнул Ян, но Щеголев его уже не слушал. Он командовал своими солдатами, те наводили пушку на вконец обнаглевший английский пароход. Прапорщик махнул рукой, пушка выстрелила и отскочила назад, ядро с визгом полетело над водой в гости к англичанам. Щеголев заинтересованно следил за полетом снаряда, и он достиг цели. На борту фрегата раздался взрыв, а по батарее пронеслись удовлетворенные возгласы. Щеголев обернулся и снова махнул Яну, дескать, беги отсюда.
Ян сдвинул плечами, показывая, что он старался помочь и вообще хотел, как лучше, но «раз вы так хотите». Он развернулся бежать и перецепился через большой деревянный ящик. Грохнулся на землю и тут же подскочил. Прямо перед ним лежали ноги. Людей видно не было, они были накрыты брезентом, торчали только ноги. Ян понял, что все они неживые, а мертвые, убитые. Он обернулся назад на Щеголева, но тому было не до Яна. Пальба шла со всех сторон и грохот стоял такой, что прапорщик, наверное, иногда не слышал собственного голоса. Корабли маневрировали, стараясь выпалить то одним бортом, то другим, а на батарее, как будто не обращали на это внимания. Солдаты методично заряжали пушки и по команде Щеголева стреляли в пароходы.
Вид погибших солдат поразил Яна. Он встал, отряхнул коленку и решительно повернул назад к батарее. Щеголев как раз сел на разбитую пушку и снял фуражку, утирая пот со лба, хотя погода была не летняя и с моря дул свежий ветерок, пробирающий до костей. Ян вспомнил, что сегодня должно быть только десятое апреля, если это настоящая бомбардировка Одессы, а перед ним прапорщик Щеголев.
— Чего вернулся, я же говорю, стреляют здесь, убить могут. У меня уже пушкарей вон сколько побило.
— Я должен вам помочь, Александр Петрович, обязательно.
— А мы представлены, что-то не припомню?
— Да, я вас знаю, потом объясню откуда. Я должен обязательно вам помочь. Что нужно делать? Я многое могу.
Щеголев улыбнулся и достал курительную трубку.
— Что же вы можете, господин, простите, не припомню вашего имени отчества?
— Ян Петрович.
— Из поляков, что ли будете?
— Нет из русских, просто у моего дедушки был друг венгр, его звали Янош, вот меня в его честь и назвали.
— Мудрено, — Щеголев обернулся в сторону вражеских кораблей, отдал какую-то команду своим канонирам, — значит мы с вами по отцам тезки.
— Получается, да. Я вижу, вы закурить хотите, не желаете ли, я вас угощу сигаретой, — Ян подумал и добавил, — это новая мода в курении, в Болгарии делают. Видите на пачке написано БТ — болгарский табак, значит. Считаются очень хорошими сигаретами.
Щеголев снова посмотрел на рейд и сказал:
— Пока вроде бы успокоились, можно и покурить, а то, как учнут палить не до табака будет. Из Болгарии говорите, табак, турки сейчас там властвуют и нам покоя нет. Одеты вы больно легко, мундир-то свой, где потеряли? — говорил Щеголев, принимая в руки невиданную ним ранее вещь.
— Мундир, — Ян осмотрел себя с ног до головы, — на берегу пришлось оставить, неудобно было бежать.
— Накиньте хоть шинелку пушкарскую, ему то она уже точно не понадобиться.
— Нет, нет, — слишком быстро возразил Ян, — я как-нибудь обойдусь.
— Да, не пугайтесь вы так, крови там нет. Я знаю, статские больно крови бояться. Так не пугайтесь, его, когда убило, шинель в стороне лежала. Теперь то, уже и не оденет, жаль хороший канонир был. — Щеголев никак не мог раскурить сигарету на ветру.
— Спасибо, большое, но я обойдусь. Тут еще такой бой жаркий.
Ян достал свой нетухнущий «Zippo», чиркнул и поднес к сигарете Щеголева. Прапорщик прикурил и с интересом начал рассматривать зажигалку.
— Знатная штука, это где же такое делают?
— Далеко, в Америке, в Североамериканских штатах.
— Ты смотри, такая глушь, а что умеют.
— Дарю, презент. Только не отказывайтесь, от всей души.
— Ну, если от всей души, тогда, спасибо. Артиллеристу эта вещь очень много пользы может принести.
Он положил в карман зажигалку и продолжал внимательно и подозрительно смотреть на Яна.
— Странный ты какой-то, Ян Петрович, вроде как не местный и одет не по-здешнему.
— Я приезжий из Киева, здесь просто учусь, студент я.
— Ну, если студент, то тогда понятно.
В это время с английский пароходов снова раздались залпы, часть снарядов полетели в сторону города, а часть к батарее. Сразу два ядра ударили в бруствер, взрывы были такой силы, что Ян почти оглох. Пушкари закричали, кого-то ранило, а может быть и убило. Предпоследняя пушка опрокинулась и оставшиеся в живых канониры пытались её поднять. Щеголев бросился к пушке. На полпути он остановился и крикнул Яну:
— Не знаю, сколько мы продержимся, видишь, последняя пушка осталась. Беги на бульвар, там должен быть штаб генерала Остен-Сакена, доложи ему всё, как есть. Пока будет, кому стрелять и пока будет, чем стрелять, мы этих нехристей в Одессу не допустим!
