Павлес еще раз поблагодарил холопку и отпустил ее.
Поклонившись, она ушла.
Павлес еще раз посмотрел в зеркало, полюбовавшись работой Аланки, он вышел из своей комнаты и направился в другое крыло дворца.
Принц всея Лирании и Герцог Эолисский были между собой непохожи. Это отмечали все. Серьезный и добрый Павлес, легкий нравом и злой на язык Сорокамос оказались необычайно дружны между собой. Может быть, в силу различий между ними, может быть, в силу воспитания они были неразлучны в детстве, и, будучи, уже взрослыми сохранили дружеские чувства друг к другу.
Павлес задумался над этим, снова сравнивая себя и брата, когда вышел из своей башни.
Из покоев Герцога Элиосского доносился неясный шум. Павлес остановился и прислушался. Голоса были сплошь женские, этого было достаточно, чтобы понять, что в башне происходила очередная свора между любовницами брата.
Павлес покачал головой и направился через анфиладу к главной лестнице.
В зеленом гобеленовом зале для чаепития королевской семьи Павлеса привлек легкий стук в стекло. Он повернул голову на звук и увидел брата, который подзывал его.
Павлес сделал жест и быстро перешел в залу с балконами, где отпер одну из дверей.
Сорокамос приземлился на балкон и вошел в залу.
— Спасибо, брат, — улыбаясь, сказал он.
— Спасаешься? — насмешливо спросил Павлес.
Сорокамос хихикнул и поправил бархатный камзол цвета спелой вишни.
— Бабы это что-то страшное! Нет, брат, зря ты женишься. Если бы ты не женился, то и бабы бы мои не бунтовали.
Павлес оглядел младшего брата. Камзол, который сегодня одел его брат, вполне соответствовал традиции Лиранийских бракосочетаний, однако была еще одна причина, по которой Сорокамос, к слову жуткий модник, выбрал именно этот костюм. Все на том же памятном балу он надел этот камзол с золотыми эполетами, рубаху навыпуск из
крашеного бычьей кровью льна и специально пошитые к случаю брюки с золотым поясом, что очень понравилось Аланке. Хитрая горничная заявила об этом при нескольких
придворных, и с тех пор Сорокамос ввел при дворе моду на красный цвет. Отогнав ворох мыслей, Павлес сказал:
— Тебе бы причесаться?
Молодые люди поспешили в зеркальную бальную залу, звавшуюся малой.
Сорокамос осмотрел себя в зеркало и остался вполне доволен.
— Что тебе не нравится, брат? — спросил он, разглаживая свои прямые каштановые волосы.
Павлес пожал плечами, рассматривая собственное отражение.
— Так, что мы с тобой, как барышни? Батюшка будет ждать нас!
Павлес удивленно посмотрел на брата.
— Да, наш августейший брат, отец так же звал меня, — улыбаясь, проговорил Сорокамос.
Братья направились к главной лестнице. Мраморная лестница с липовыми резными поручнями, золоченными сусальным золотом, в преддверии торжества была начищена до блеска. Павлес ступил на ступеньку.
— Осторожней, боюсь, они слишком скользкие, — донесся сверху голос Сорокамоса, он завис над лестницей, изредка взмахивая роскошными округлыми бардовыми крыльями.
Так они спустились на второй этаж, где располагались залы для официальных и торжественных приемов.
Королевский зал для официальных приемов послов и предварительного чтения указов блестел так, что слепило глаза.
— Ты еще свадебного зала не видел, — шепнул брату Сорокамос.
За легкими белыми портьерами блестели на солнце зеркала и стекла. Залило солнце и лаковый паркет, который набирали несколько веков назад лучшие мастера со всей
Лирании. Под ногами принца и герцога во всей красе раскинулась карта страны с морями, лесами, границами провинций и их прорисованными столицами. На возвышении стояли
два трона, оба из белой кости, с сидениями серебристого бархата, спинку одного из них украшал герб Лирании — летящий лебедь. Короля и королевы еще не было в зале. Павлес смотрел в окно, которое выходило на пруд и плакучую иву возле него. Сорокамос же снова приник к зеркалу, расправляя камзол и золотую тесьму на эполетах.
— Сорокамос? — задумчиво позвал брата Павлес, глядя в окно.
— Что такое? — не отрываясь от зеркала, спросил корн-принц.
— Скажи мне честно, ты бывал в комнате Аланки? — Павлес резко развернулся и впился в брата взглядом.
Сорокамос вздрогнул и застыл.
— Не знаю, как ты узнал, брат, но это была одна из кошмарных ночей в моей жизни, — грустно сказал Сорокамос, — Она выгнала меня взашей, со словами, которые даже
обычная жена среднего торговца не посмеет сказать законному мужу.
— А откуда ты знаешь, что может позволить себе сказать жена среднего торговца? — лукаво сощурился Павлес.
— Брат, смеяться над другими людьми это моя привилегия, — отрезал Сорокамос. — факт в том, что последней площадной бранью меня обложила твоя горничная. Горничная… Меня
… МЕНЯ… КОРН-ПРИНЦА!
— Милая Аланка в своем репертуаре, — сквозь смех сказал Павлес, отчего-то ему стало гораздо легче.
Откуда-то вынырнул Сериохус, личный слуга его величества, камердинер, дворецкий, и совершенно незаменимый человек при дворе. Он стукнул красивым посохом в специально
предназначенное для этого место и провозгласил:
— Его величество Король всея Лирании, ее величество Королева-мать всея Лирании.
Принцы выпрямились по струнке, и любой налет эмоций слетел с них.
Они подошли к возвышению и преклонили колени.
Король всея Лирании тяжело опустился на трон, сегодня он выглядел хуже обычного, болезнь терзала его.
— Сыновья мои, — сиплым голосом начал он, — я позвал вас, чтобы обсудить сложный и серьезный вопрос. Прости Павлес, что не позвали Фелию, негоже жениху видеться до
свадьбы с невестой.
— Я понимаю, ваше величество, — тихо ответил Павлес.
Оба брата переглянулись, оба же выглядели встревоженными.
Королева-мать — грациозная пожилая дама вдруг встала.
— Ваше величество, — обратилась она к мужу, — я знаю, что вы не любите обсуждать вопросы государственной важности в моем присутствии, в данный момент моя помощь больше требуется подданным, занятым в подготовке церемонии свадьбы. Разрешите мне присоединиться к ним.
— Идите, моя милая, — ласковым движением руки Король отпустил королеву, напоследок поцеловав ее.
— Итак, — сказал он, после сильного приступа кашля, — мой закат близится. И я счастлив, умирать, когда народ мой процветает, и есть прекрасные наследники трона. Моя
жизнь не прожита зря.
