Убьют.
Понимание последнего качнуло Тараса вперед, он даже не заметил, что шаг этот спас его щиколотку от руки первого мордоворота – тот в воду не упал, а только съехал по откосу и теперь, помогая товарищу, цапнул вместо Тарика пустоту. Толстяк, усовестившись паузы, тоже пришел в движение и всей массой пошел вперед, махнул дубинкой, выводя снизу по левой почке, но тут Тарас упал, как бы поскользнувшись, а на деле пытаясь подсечь ногу сытого кабана, и удачно подсек – а на тренировках не всегда выходило, вся эта туша, нелепо взмахнув руками, грохнулась, открывая дорогу, и мокрый, снова грязный школяр, перекатившись через противника, юркнул в заросли акации.
Под ногами зачавкала натуральная помойка: огромная куча гниющих овощей, опять битые стекла. Но не до лоска было сейчас, даже, наверное, хорошо, побрезгуют гнаться, хотя знакомец с разбитой мордой – тот за ним и в отхожую яму полезет. Да сколько ж можно резаться, больно! Ещё какой-то забор, хватит с него заборов, каменная кладка, сарай, мосточки в две доски... Они же и улицу, наверное, перекроют, не схоронишься, найдут. Куда бежать, Свароже?.. Прямо над головой проплыла гондола, прицепиться бы сейчас, как в иллюзионе, с ветки, наверное, можно было доскочить, здесь уже дальше от моста, а чего теперь терять-то... На улицу нельзя, разве на дерево. Какое, на хрен, дерево? Город, не тайга, вся листва ободрана, помоечный тупик, дальше людно будет, дальше нельзя, опять сараи... Повинуясь скорее инстинкту, чем остаткам разума, Тарас снова прыгнул в воду, на этот раз не так эффектно, зато тише. Кусты, наверное, скрывали его от преследователей, ещё несколько секунд точно, сделал несколько гребков и, надоумил Велес, нырнул.
Если видели, как в воду вошел, то напрасно. Под водой плыть медленнее, тогда точно будут на выходе ждать, впрочем, и на скорости не оторваться. А вот если нет...
Нырял Тарик отлично и успел хорошо вдохнуть, хотя легкие, конечно, прокачать не получилось, но пока нормально – его гибкое тело умело разворачивалось, обходя заросшие мутной зеленью коряги, руки шарили дно и синхрон звенящего барьера, под которым как раз проносился скоростной вагон, и вынырнул он точно там, где хотел, – у мостков, под низко нависшим ракитником. Чёрные от сырости доски прикрыли небо, белье сейчас никто не полоскал. Ему отсюда всё видно отлично, а вот его... Его, наверное, тоже было видно, редкие листья на ветке ободрали посетители, что использовали мостки как лавочку для перекура. Посидеть, с мостков в воду поплевать... Глубина была небольшой, и стоять приходилось согнувшись. Стараясь как можно меньше высовываться из воды, Тарас продвинулся так, чтобы, кроме листьев, его прикрывал опорный столбик.
Стражники проскочили место, с которого он нырнул, и теперь озирались чуточку дальше – камнем можно добросить, что-то говорили, но слишком плескала вода. Один из «петушиных перьев» указывал в противоположную от Тараса сторону, очень кстати отвлекая внимание остальных.
Иначе бы точно заметили.
Не дожидаясь, пока короткий фарт пройдет, Тарас попятился мимо маленькой девочки, сосредоточенно лепившей что-то из песка, да в кусты прибрежные боком, согнувшись. Кажись, пара минут есть.
Кругом переливчато свистело. Со всех сторон набегают, сволота.
Сейчас на улицу выходить нельзя. Да ещё мокрому. Здесь, в этих закоулках, хорониться надо. Пока не столкнулся с кем-нибудь, пока... Вот. Он нырнул под старую лодку, стараясь не оставлять на песке следов. Вроде не видел никто. Вроде. Во всяком случае, окриков не слышно. Хотя хитрый зритель шуметь не станет, не спугнет. Уж несколько ногтей доносчику положены. Так, здесь уже ничего не сделать – вылезать да озираться глупо. Пока везло, пусть повезет и дальше. Даже собаку через канал они использовать не смогут, славно, хотя об этом он не думал, когда второй раз в зелёную воду сиганул.
Не привык удирать-то. И не хотелось бы приучаться. Если сейчас никто под лодку не заглянет... Тарас попытался качнуть борт своего плохо прокрашенного убежища. Переворачивать её не будут, это вдвоем-втроем надо делать, это вряд ли. А вот заглянуть, конечно, могут, сейчас все закоулки будут прочесывать, много стражи сбежится... Что же делать? Надо как-то спрятаться, дополнительно спрятаться внутри лодки.
Тарас с детства любил такие ухоронки – забьешься куда-нибудь под кровать, а там, под кроватью, ещё и за мешок пыльный либо ящик старый завалишься. По самой стенке распластаться. Так что и заглянув не отыщешь: надо ящики двигать, и вроде пусто чтоб. В играх это работало замечательно. Самое время проверить, поможет ли это сберечь голову. Где тут стенка?
Мешков либо ящиков под лодкой, конечно, не было. Может, в песок закопаться? А песок куда девать, видно же будет, крот зароется, и то видать... Стоп. Конечно! Тарас подтянулся чуть выше и влез в самоё лодку, в её носовую часть. Там оказалась старая рыбачья сеть и лопасть весла без рукояти. Стараясь не шуметь, поскольку сбоку уже слышался чей-то голос, Тарас вжался в эту нишу, пытаясь занять как можно меньше места и, насколько получалось, прикрыть голову и бок драной сеткой. Оценить результат он не мог, возможно, где-то нога или рука торчали, но при беглом взгляде могло сойти. Конечно, если заглянуть, да ещё и сетку ковырнуть...
– Да нет его здесь. В поселке этот козел, в поселке, на том берегу прячется.
– Девочка, ты здесь дядю плохого не видела?
Лодка скрипнула, качнувшись. Тарас затаил остатки дыхания.
– А Кирюхе так и надо. Сам небось к пацану полез.
– Сам, не сам, Кирюха свой. Этому спусти – тебе каждый встречный рыло чистить будет.
– А Кирюхе давно пора начистить. Молодец малой! Поймаем, скажу ребятам, чтобы не сильно изгалялись.
– Этот малой, между прочим, трех наших файерболом сшиб! Когда б не броня, могло бы пожечь.
– М-да. – Лодка снова скрипнула, как если бы на неё облокотились. – Совсем обнаглели школяры.
Дурачье, если б не броня магистрата, он бы не кинул файербол. Чай свои, тверские, зачем друг дружку гробить? Тарас повернул голову, пытаясь разглядеть хотя бы ноги говоривших. Мелькнула чья-то ступня, тяжко вминая влажную землю... Выгибаться дальше школяр не рискнул.
Несколько часов просидел он под лодкой, так что уже и стемнело, и обсох вроде, а потом постепенно угрелся, слушая плеск воды, и проснулся только от ночного холода. Облава, конечно, давно закончилась. Игравшая на берегу девочка скорее всего мирно спала в одном из домов неподалеку. Вся Тверь утихла в сумраке осенней ночи, и только он лежит в сетях под старой лодкой. Попал дурень в паутину, сожрет дурня Алевтина... Звенели редкие комары, в городе их было немного, работали очистительные заклятия санитарной службы. Тарас шагнул к каналу сполоснуть ото сна лицо и обнаружил, что весь в пыльной трухе и мелких ниточках.
