- А ты откуда знаешь? - вновь выкатила та глаза. - Мухлюешь?
- Стратегический подсчет.
- Вообще то, "расчет", мама. Но, в твоем случае - завидная память... даже там, где...
- А вот насчет "памяти", - оторвался от шашлыка над углями дядя Теофил. - Вы знаете, как с древнего языка накейо переводится "Шалба"? - видно, вспомнил о своей миссии экскурсовода.
Треск камышей слева обозначил мыслительный процесс нашей гимназистки:
- "Вобла"?! - вскоре прилетело к нам с мостка.
- Нет, Варвара! "Варево". И вы заметьте, какого цвета в ней вода. Черная вдали. С отраженным небом - темно синяя, а вблизи у берега - как круто заваренный чай с краснотой.
- Ничего себе!
- А его пить можно? - выказали практический интерес оба близнеца и поскакали босиком по песку.
- Пейте на здоровье. Здесь коровы не гуляют, - благословил их отец. Мать Арчи и Барни от карт даже не оторвалась.
Ник же, глядя на этот забег, приложил ребро ладони ко лбу:
- Меня вот другое удивляет. В переводах. На исходном французском имя "Рок" означает "отдых". Как же он смог стать покровителем всего ремесла?
- Как заслуженная награда на небе, - иронично скосился к местожительству Святого мой папа. - Теофил, что с шашлыком?
- Шашлык уже готов, - отрапортовал тот. - Жужа?..
И игра "На Цезаря" пошла гораздо быстрей (стол то раскладной у нас на все поводы - один)...
Ночь на песчаный берег Янтарного бора пришла по-летнему поздно. Недолгой, будто извиняющейся за свою неизбежность, визитеркой. И в качестве "компенсации" сразу выкатила в просвет из облаков полновесную луну. Первая из трех ночей полнолуния... Н-да... И она общий настрой на свободу лишь усугубила. Тут же на пришвартованной боком в камыши лодке были разожжены скромные речные фонари, которые дядя Теофил провозгласил "огнями рамп" и концерт проигравшей стороны начался. Ей, кстати, оказалась пара Нинон - тетя Жужа. Хотя вторая отдувалась за свою компаньонку, получившую в последней раунде игры сразу оптом трех одинадцатиочковых тузов и вышедшую в "лидеры". Точнее, в "примы". Прима исполнила нам морские куплеты в сопровождении депрессивно расстроенной гитары, извлеченной из кормовых недр. А ее "компаньонка" показала пару фокусов с платком. При их явлении Варвара от разгадок и комментариев стойко воздержалась. Остальные благодарно аплодировали (мы с Ником - Варе в основном). Дальше на "сцену" полезли все кому не лень. Даже мой папа с пантомимой, изображавшей не то свой день на службе, не то стихийный смерч. И так в процессе разошелся, что вспугнуло его с лодки лишь предложение тети Гортензии повторить сказку с Солнцепутья. И я даже не заметила, как гитара оказалась в руках у Ника. Хотя под фонари он не пошел, а остался у костра.
- О-о, а я и забыла.
- Что "забыла"? - смущенно прищурился Ник, подтягивая струны.
- Как давно ты держал сей инструмент в последний раз. Хотя...
- Угу. На твой день рождения... У фонтана.
- Точно... Тогда, знаешь что? - тряхнула я растрепанной головой.
- Что?
- Давай и ту самую.
- Точно?
- Ага.
- Даю... Сейчас, - и пробно проведя пальцами поперек струн, тихо начал. -
Мы все летим сквозь мглу и пепел...
На огонек свечи родной.
То скалит зубы рок, то весел
Маня наградой за собой.
И кружат равнодушно звезды,
Даря тщеславные мечты.
Так перепутать свет их просто
С той свечкой, что зажгла мне ты.
И я летел, друзей теряя
В круженьи звезд и в пасти тьмы.
Лишь как заклятье повторяя:
"Меня здесь нет. Есть только мы".
Так распахни мне дверь, родная,
Когда я рухну у крыльца.
Твой огонек, костром пылая,
Согрел мне сердце до конца...
Согрел мне сердце...
- Ник, а он что, умер?
На этот удивленный голосок Вари, кажется, отмерли все, присевшие вокруг огня.
- Почему? - вскинула я глаза.
- Так ясно же в конце: рухнул и... всё.
- И ничего не ясно, - развернулась я к Нику.
И что странно: песня эта, одна из самых любимых у прокуратских кадетов, всегда пелась совсем не так. С юношеской бравадой и зло. А тут...
- Он не умер, Варя, - глухо произнес Ник. - Просто, устал.
- Или сильно поранили, - почесал курносый нос Арчи... или Барни. - Папа?
- Что, сынок?
- Я рыцарем стану. Как дядя Николас.
- И я.
- О-ох, - пришлепнула руку к груди их мать. - Тогда сразу и меня туда... запишите. Вместо грифона.
- Ага. А я, Жужа, в свое время хотела к ним в курятник устроиться. На полном серьёзе, - шмыгнула носом моя мама.
- Ну, знаете ли? - поднялась я с подстилки. - Знаете ли...
- Любимая?
- Что, Ник?
- А ведь ты еще у нас не выступала.
- О-о, я только с лекцией по демонологии.
- Ну уж, избавьте! - подскочила следом тетя Жужа. - Тогда мои пупсы точно к вам в Прокурат сразу сейчас... Теофил? Людвиг? Ник? Дамы?
- Да?
- Что, Жужа?
- А давайте ко собираться назад. Пусть плыть теперь по течению, но, завтра - большой праздник и надо успеть перед ним выспаться хорошенько. Все со мной согласны?..
В общем-то, возражений не последовало (а кто их детский писк в общем согласном гуле разобрал?)...
Вот "выспаться хорошенько" мне почему-то не удалось - Варвара стребовала свой ежедневный долг по сказке в уши, а других охотников ей вещать не нашлось. Все жутко заняты или вовремя попрятались по своим тихим комнатам. Лично я сейчас из приоткрытого в ночь окна слышала лишь два голоса: Ника и дяди Теофила. И о чем они там, на балконе говорят? Стоя между текущей в темную даль рекой и высокой луной, освещающей теперь каждый листик в саду. Каждую травинку. А как они, наверное, сейчас пахнут... эти травинки... Лунной росой...
- Агата, и чем там дело то кончилось?
- Что? - с трудом оторвала я взгляд он луны в окне. - У кого?
- О-о, - высунув из-под одеяла руку, поскребло дитё лоб. - У этого Марка с Валентиной? Они поженились?
- А-а... Нет.
- А почему?
- Да, потому что Валентина его не любила. И он ей вообще нужен был только для того, чтоб своего настоящего любимого покарать.
- Чем "покарать"? - округлила Варя глаза.
- Ревностью, чувством безвозвратной потери. Чтоб он все это осознал. А когда он осознал и покаялся, вернулась к нему, - скоро сократила я половину классической новеллы до "цензурной детской версии".
- Какая она... коварная, - протянула со своей подушки Варвара. - Эта Валентина, она такая коварная и... слово забыла. Его тетя Нинон тете Гортензии говорила про одну даму из Гусельниц. Такую же.
- Ох, Варвара, много ты знаешь для своих восьми лет. И много слышишь. И вообще, спать давно пора, а то завтра на каруселях будешь носом клевать и из кресла улетишь. Приятных снов, - быстро склонилась я над ней и чмокнула в щеку.
