Осмотрев работу карлика.
Джурон Сайн облокотился на камень, глядя вслед удаляющемуся Ферину. Понимающая улыбка кривила его неприятный рот. «Ты вернешься», – думал он, тихо посмеиваясь про себя. Он был уверен, что вскоре его Карнавал обогатится отличным шпагоглотателем.
Несколько вечеров спустя Джурон Сайн лежал у того же камня под черным и беззвездным небом. На расстоянии трех ярдов от него в ворота Карнавала входили один за другим члены попечительского совета. Огни их факелов образовывали горящую цепь над вересковой тропой. Раз они пришли, значит, готовы были платить.
Джурон с удовлетворением прислушивался к голодному рокоту толпы и звяканью монет, падающих в корзинки, какофонии музыки и криков со стороны самого Карнавала.
– Мой Карнавал, – прошептал самому себе Джурон, стягивая с головы черный колпак. Медленная улыбка удовлетворения снова пробежала по его губам, и он опять повернулся в сторону ворот, чтобы рассмотреть толпу горожан, вливавшуюся в железные ворота.
Их безразлично-любопытные лица мерцали в огнях факелов. Жирный мясник сунул руку в карман, достал монету, бросил ее в корзинку и тут же двинулся к палаткам буфета, которые начинались сразу за воротами.
– Заходи каждый! Заходи все! – выкрикивал узенький человечек в полосатой рубашке и с гипсовой повязкой на лбу. – Поглядите на уродов Л'Мораи – обиженные природой, отринутые судьбой – все живые! Заходите на Карнавал – взгляните в лицо своим глубинным страхам!
В белой будке недалеко от него сидел толстый человек в красной шелковой рубашке.
– Будущее ждет! Отыщите его щедрую руку в лабиринтах случая! Сыграйте в игру с удачей! Нищие становятся королями, а короли нищими.
– Огромные мерзкие существа – все как один убийцы. Посмотрите – они на привязи. Посмотрите, как они будут умирать. Глядите, как они будут драться на ринге единоборства. Драться на смерть! – кричал третий, держащий огромное бревно на загорелых плечах.
Джурон рассматривал толпу, стекавшуюся на Карнавал.
– Они прошли весь путь от Л'Мораи, – бормотал он, – как скотина идет на забой, с широко открытыми глазами и ничему не сопротивляясь.
Внимание Джурона привлек мальчишка, который болтался возле камня. Ребенок провел ручонкой по блестящему граниту, а потом отступил на несколько шагов и, не замечая отвратительную тварь, которая притаилась в тени, начал по складам читать:
– Боль-шой Кар-кар-карнавал Л'Мораи. Ос-основа-основатель Джурон Сай-Сайн. 1272. – Радуясь собственной находчивости, мальчишка снова подошел к камню и нащупал маленькой ручонкой букву О. Цемент был неровным на том месте, где мастер заделал свою ошибку.
– Да, мой мальчик, – произнес Джурон. – В нынешнем, 1272 году, здесь будет построена большая арена.
Испуганный неожиданным хриплым голосом вороноподобного существа, мальчишка кинулся бежать со всех ног. Сайн долго смотрел ему вслед, не упуская ни единого шага, ни одного движения малыша, пока тот, нырнув под большой тент, не скрылся из виду.
Сайн, вздохнув, снова привалился к камню. Он полез в глубокий карман плаща и достал свечу и трутницу. Под привычными пальцами коробочка легко открылась, и он достал оттуда огниво, потом зажег свечу, прикрыв пламя жилистой ладонью.
– А как там мой братец? – взволнованно пробормотал он.
Навалившись на камень, он сдвинул верхушку гранитной глыбы, и перед глазами предстала небольшая темная комната. Неожиданно налетевший ветерок заставил пламя свечи зловеще колебаться.
Успокоив огонек между ладонями, Джурон поднес свет к комнатке. До пола было фута четыре. Пламя вспыхнуло ярче, осветив остатки семи или восьми свечей, сгоревших до основания – до капель воска, которые покрывали пол жирными пятнами.
Джурон заглянул внутрь. С остатков свечей он перенес свое внимание на ногу человека, который лежал в углу каменного мешка. Кости выпирали через пергаментно-белую кожу, а вены рисовали красно-синюю карту на его худой икре. Глаза, закрытые в беспокойном полусне, были опухшими, а губы – сухими и бугристыми. Отвратительно улыбаясь, Джурон положил свечу возле ноги. Пламя начало лизать истощенную плоть.
С криком боли человек проснулся и поджал ногу, чтобы спастись от огня. Он широко открыл глаза и уставился наверх, шепча:
– Это ты, Джурон?
– Ты с каждым днем становишься все больше и больше похож на меня, братец, – отозвался Джурон.
Андрэ покачал головой и сел, прислонившись к холодной стене.
– Что – что ты со мной делаешь, Джурон?
– Ты что, не помнишь, Андрэ? Лекарство было таким же сильным, а?
– Пожалуйста, Джурон, я умираю от жажды.
– Прости, братец, – последовал холодный ответ. – Еды и воды больше не будет. Ты и так достаточно загадил камень. Пришло твое время умирать.
– Чем я это заслужил?
– Лучше будет, если я тебе не отвечу, – спокойно бросил Джурон. – Молись о прощении. – Он порылся в складках плаща и вытащил поблескивающую рубиновую подвеску. – Ты видел, что я нашел? Голос из камня стал бешеным:
– Отдай это мне, Джурон! Отдай! Это мое по праву рождения.
– Тебе осталось только побеспокоиться о правах смерти. К тому же его целительная сила распространяется на болезни и раны, а не на голодное угасание.
– Если ты собираешься убить меня, то дай мне хотя бы умереть, не снимая своей подвески. Умоляю тебя…
– А разве ты дал мне поносить камень, когда меня обезобразила чума? Мольба Андрэ перешла в рычание:
– Отдай мне подвеску, Джурон. Или я прокляну тебя, и тогда твои муки превзойдут мои вдвое!
– Завтра начнется строительство арены. Будет выложен первый ряд камней, начиная с этого – в котором лежишь ты. А потом будет еще один ряд, и еще…
– Я буду кричать.
– Как вчера и позавчера? Думаю, нет. Этот порошок делает тебя молчаливым, – ответил Джурон, открывая стеклянную баночку.
– Я ненавижу тебя, Джурон. Вся моя любовь обратилась в ненависть.
– В конечном счете, мы одинаковы, – отозвался Джурон, высыпая тончайший порошок в каменную могилу брата.
Мария отбросила назад угольно-черные волосы и поправила повязку, закрывающую глаза. Затем, оставив на столе перед собой все кинжалы, кроме одного, она подняла клинок и приготовилась кинуть его. Толпа затихла. Сильным броском кисти, молодая женщина послала кинжал прямо в душный воздух. Острый нож взлетал все выше и выше, и в тишине Мария прекрасно слышала резкий звук, с которым он режет воздух. После минутного замешательства она услышала взрыв толпы и резкий всхлип холста тента где-то наверху.
– Видите, – крикнула она хорошо поставленным актерским голосом, – точность – инстинкт, а не зоркость глаз.
