Я посмотрел на молодого Императора. В его глазах все еще тлели угольки — слабо, едва-едва, но все же… он жил местью, одной лишь мыслью о мести. Он двигался к Шотограду не для того, что бы найти людей, а чтобы поймать Ловкача…
И, знаете, я ошибался, приняв дрожь его губ за отчаяние. Император ничуть не боялся обнаружить пустой город. Он боялся упустить виновника крушения Империи!
И теперь, когда Император понял, что Ловкач, возможно, вновь ускользнул, жажда мести с новой силой обрушилась на его разум.
Кажется, я догадался, что произойдет дальше. На секунду я увидел солнце — спелое бордовое яблоко у самого края горизонта — и подумал, что, возможно, не увижу новый рассвет. Ведь, чтобы не случилось, я не имею права покинуть Императора. В конце-концов, когда-то давно, целую бесконечность назад, я дал клятву…
Месть и отчаяние, соединяясь в месте, дают совершенно новое блюдо — безумие.
— Не надо, мой господин, — попросил я, зная, что обращаюсь к пустоте, — не делайте этого. Подумайте о людях, что стоят за вашей спиной. Если вы остановитесь, они останутся с вами. Если же нет…
— Геддон, ты всего лишь писарь, а не мудрец, — перебил Император, — мой придворный мудрец сошел с ума, сорвал с себя штаны и выбросился из окна в одних трусах, а нового, ха-ха, не нашлось. Позволь мне самому принять решение, ладно?
«Как же он молод, — подумал я, — безумство молодости! У него было все, и не осталось ничего…»
— Может, остановимся, господин? Мы достигли края Империи, дальше идти некуда, да и незачем! Оставьте мысли о мести, давайте попробуем начать все сначала!
— У меня больше нет Империи, — сказал Император, — кто я теперь?
— Вы можете стать основателем нового государства, новой Империи. В конце-концов, все эти земли вокруг, все опустевшие города никуда не делись. Может быть, они ждут нового правителя! Ждут вас, мой господин!
— А есть ли в этом смысл? Придет Ловкач и оставит от моего мира новые руины, — Император усмехнулся, в его глазах блеснули капли серебра, — чтобы быть Императором, нужны люди, нужны подданные, армия… а где они все? Где? Подданные обезумели, города разрушены, из армии один только Шмат.
— Чтобы стать Императором, нужно время. У вас будет город и горстка преданных вам людей. Со временем их станет больше, и вы возведете новые города, соберете сильную армию… может быть, тогда и настанет время для мести?
Я с надеждой смотрел на Императора. Кто жил в его душе? Какие черви там завелись? Безумие или разум? Жажда мести? Жажда власти? А главное — кто победит? Я буквально видел эту борьбу — Императора трясло, словно в лихорадке. Но не было времени — люди за спинами не давали нам его.
— Что ты предлагаешь? — наконец, спросил он, и внутри меня словно лопнула какая-то крепко натянутая струна.
— Переночуем здесь, мой господин, потом развернемся и уйдем в город, что в трех днях пути отсюда. В нем больше нет безумцев, он невелик, что позволит нам первое время держать под контролем границы города. До весны протянем, откормим и отогреем людей, а дальше вам решать, мой господин…
— У нас достаточно дров, — подал голос Шмат, — недалеко есть лес. Незачем соваться в Шотоград на ночь глядя. Чую там беду, смертью пахнет, в общем.
Я вновь посмотрел на солнце. Оно то исчезало в облаках, то выныривало вновь, бросая в нашу сторону мрачный взгляд.
Император молча развернул лошадь и направился в сторону нашего маленького отряда. Снег ломался под копытами, и в наступившей тишине хруст этот отдавался в моих ушах по особенному — словно не снег ломался, а наши судьбы.
Император остановился перед горсткой людей, поднял вверх руки, призывая к вниманию, и заговорил:
— Именем моим и именем Империи! Мы видели конец света, и нам удалось его пережить! Мы видели мертвые города и мертвых людей, и не сошли с ума! Мы верили, что найдем то место, где есть жизнь, нормальная, человеческая жизнь, но вот мы стоим на краю Империи, и здесь нет жизни, а есть смерть. Отчаяние овладело мною, я не видел света, но вот решение пришло. Вы знаете, кто принес гибель Империи — это тот, кого зовут Ловкач, дьявол с улыбкой на лице. Он всегда опережал нас на шаг, сеял смерть и безумие в городах. Он шел впереди, беспечно думая, что мир бесконечен. Но вот все кончилось. Империя тоже имеет границы, и Ловкачу больше некуда бежать. За воротами Шотограда приграничная Степь, а за нею — Вечный Лес. Ловкач не пойдет туда, поскольку там Магия и нет разумных существ. Значит — Ловкач здесь, в Шотограде!
Рука Императора с длинными тонкими пальцами (такие бы пальцы музыкантам, а не владыкам) указала на ворота Шотограда, и в этот момент где-то в моей душе зародился первый слабый крик… он нарастал стремительно, становился громче, требовал выхода наружу… Я крепко сжал губы, а крик метался, полосовал душу и разум. Я понял, о чем хочет сказать Император, и отчаяние стало подбираться и ко мне.
— Ловкач прячется от нас, потому что боится! — говорил Император, — он перехитрил сам себя! Загнал в ловушку. Отсюда, из города, ему не убежать. И у нас есть выбор — либо мы войдем в Шотоград и прикончим Ловкача, либо отступим с позором, вернемся в мертвые города, и будем налаживать свою жизнь, рожать детей, строить новые дома, пасти скот… и смотреть на север, сюда, ожидать, когда вновь появиться дьявол с улыбкой на лице.
Он говорил перед горсткой людей, среди которых едва ли половина умела воевать, а еще меньше вообще держали в руках оружие. Но создавалось впечатление, что на заснеженной дороге стоит огромная имперская армия, готовая разобрать Шотоград по камешку еще до наступления темноты.
Что они смогут сделать? Что противопоставить единственному в Империи магу, существу, подобно которому не было в Империи уже семьсот лет?
Безумие, безумие…
— Кто пойдет со мной! Кто последует в Шотоград во имя Императора!
Первым поднял руку Шмат, преданный телохранитель сначала отца, а затем и сына. Он за молодого Императора хоть в огонь, хоть в ухмыляющуюся пасть дьявола. Следом — недолгая пауза — и еще несколько рук поднялись вверх, к стремительно темнеющему небу.
— Я с вами навсегда, будьте же и вы со мной! — закричал Император неистово. Сейчас он как никогда напоминал своего отца. Имперская кровь, наследие предков…
Император развернул лошадь в сторону могучих ворот, наполовину занесенных снегом. Лицо Императора выражало не отчаяние, нет, его исказила ярость.
Неужели он искренне верил в то, что говорил?
— Стемнеет через час, мой господин, — сказал Шмат.
— Вели расчистить дорогу, мы войдем в город сегодня же, — отозвался Император и добавил, уже значительно тише, — что может меня остановить?
