Вот вам и охота на вепря! Вылазка! И если гражданин Говард в самом деле дожил до того, что начинает скучать, вылазка взбодрит его куда лучше, чем охота на вепря, даже охота на вепря, организованная Киллером. Кроме того, вылазка может оказаться значительно опаснее.
Он разлил вино, стараясь не выказывать нетерпения, однако сердце у него билось учащенно, а во рту пересохло.
– Сколько томов? – поинтересовался Жервез.
– Последний раз, когда я считал, три тысячи, – ответил Джерри не оборачиваясь, – но это было много лет назад. Слава Богу, не меньше трети их все время на руках, а то бы мне пришлось складывать их штабелями, как дрова.
Комната была достойна восхищения – высокая, просторная, с четырьмя светлыми окнами в частых переплетах, выходившими на булыжную мостовую Тропы Рыболова, и с высокими альковами, забитыми книгами, большинство которых было заботливо переплетено лично Джерри в сафьян. Но Жервез пришел не затем, чтобы восхищаться городской библиотекой. Он пришел с жезлом.
– Я должен вернуть вам «Божественную комедию», – произнес Жервез. – О, благодарю вас! Вы очень добры. Ваше здоровье, гражданин… и удачи вам.
Джерри облокотился на камин и тоже поднял свой бокал.
– Долгой жизни вам, гражданин, – улыбнулся он.
Не будет он спрашивать первым. Черт, не будет он спрашивать первым!
– Я тут читал высокоученого епископа Беркли, – возгласил Жервез. – Да, Джерри, вино и впрямь восхитительно… надо поговорить с сеньором Рикардо.
Так вот, касательно Дерева, что падает, когда его никто не слышит, – производит ли оно шум? Вы знакомы с этой задачей?
Черт бы побрал старого притворщика!
– Разумеется, – ответил Джерри.
– Я подумал: что, если при падении дерева присутствуют два человека?
Один видит и слышит. Второй глух и стоит, повернувшись к дереву спиной.
Как вы полагаете, считается ли это как падение половины дерева? – Его глаза снова хитро блеснули.
– Или как падение дерева наполовину? – предположил Джерри, стараясь, чтобы его поза у камина выглядела безмятежной.
Жервез хихикнул и посерьезнел.
– Я к вам, само собой, от Оракула, – сказал он. – Мне поручено передать вам жезл… я послание.
Джерри принял жезл – трехфутовый стержень цвета слоновой кости с обработкой, напоминавшей токарную. По всей его длине с некоторым шагом были нарезаны кольца для более удобной хватки; на концах – по маленькому шарику. Жезл казался невинной и совершенно бесполезной безделушкой, однако, взяв его в руку, Джерри ощутил в пальцах и ладони знакомое уже покалывание скрытой энергии. Как всегда, его поразили тяжесть и холод жезла, как всегда, он подумал, не сделан ли он из камня. Алебастр? Или мрамор? Для каменного жезл слишком изящен и, следовательно, хрупок; тем не менее Джерри доводилось видеть, как таким жезлом отбивали удар двуручного меча, а сам он однажды размозжил таким череп волку.
Он молча смотрел на жезл, стараясь скрыть возбуждение. Жервез потягивал вино, пока в конце концов не встретился с Джерри взглядом.
– Очень короткое послание, – сказал он. – Возьмите повозку, надежного друга и одежду на одного.
– Это все?
– Это, как вы справедливо заметили, все, – согласился Жервез.
Спасательная операция! Не просто вылазка, но спасательная операция!
Значит, он теперь играет в Высшей лиге!
– Одежду мужскую или женскую?
– Не сказано.
Впрочем, в Мере это почти не имело значения: половина женщин носили штаны, а многие мужчины – туники или юбки. До сих пор Джерри получал жезл только дважды, и оба раза поручения были самые заурядные, но ему доводилось сопровождать на вылазки других, когда тем требовались помощники. Три такие вылазки были связаны со спасательными операциями. Он поспешно отогнал воспоминания, в особенности одно: широко распахнутую перед его лицом зубастую пасть, бешеные глаза, демоническим светом горящие над клыками, и серебряное острие копья Киллера, выскользнувшее из-за его плеча и вонзившееся в эту пасть…
– А надежный друг? – спросил Жервез, нарушив затянувшееся молчание.
– Киллер, – автоматически ответил Джерри. Он задумчиво осушил свой бокал. Поразительно короткое послание… Обыкновенно Оракул более конкретен в своих поручениях. И зачем одежда? Таких деталей до сих пор еще не было.
– Ах да. – Жервез относился к Киллеру с прохладцей. – По дороге к вам я видел, как он заходит к Свену.
– Он наверняка не видел вас… по крайней мере того, что вы несете.
– Э-э… нет. – Толстяк замялся и слегка порозовел. – Надеюсь, его можно отвлечь от того, чем он… занимается у Свена?
Джерри рассмеялся и потянулся за графином.
– Разумеется! Он учит Свена греко-римской борьбе. А вы думали, он занимается совсем другой борьбой?
Жервез обожал сплетни, как деревенская кумушка, хотя утверждал обратное. Он покраснел чуть сильнее и начал негромко похрюкивать.
– Все это давно в прошлом, – сказал Джерри. – Киллер просто собирает скальпы, вот и все.
Время не имело особого значения. Он может подождать и до завтра. Он может даже сначала сходить на вепря. Но Джерри понимал – он не уснет, пока не отправится на вылазку.
– Друг мой, надеюсь, вы простите меня, если я займусь поручением Оракула?
– Он поставил графин перед Жервезом, выслушав заверения в том, что он, разумеется, должен заниматься делом, не обращая внимания на ничтожного гостя, который тотчас же уйдет, чтобы не мешать. Жервез выпьет половину «Амонтильядо» и отправится домой по Тропе Рыболова неверным шагом. И уж точно ничто в ближайшие десять тысяч лет не заставит Жервеза покинуть стены Меры.
* * *
Джерри заставил себя побриться опасной бритвой – это способствовало твердости в руках. Он принял душ, чтобы убедить себя в том, что не спешит, и старательно расчесал гребнем свою соломенную шевелюру. По спиральной лесенке взбежал в мансарду, служившую ему спальней и убежищем в тех редких случаях, когда библиотека казалась ему слишком людной. Спальня тоже была просторной; из мансардных окон открывался красивый вид на порт и на половину города. В отличие от библиотеки Джерри обставил ее без оглядки на стиль: средневековое ложе с балдахином соседствовало здесь с концертным роялем красного дерева двадцатого века и самыми разными креслами – от колониальной Америки до Людовика Пятнадцатого. Редких посетителей, допускавшихся в это сугубо интимное помещение, восхищала прежде всего коллекция касок, выложенных на рояле, – восемь экземпляров, от Египта времен Пятой Династии и до Пруссии, все отполированные до блеска и все абсолютно подлинные. Пять подарил ему Киллер, остальные он достал сам.
