из них.
По всей ширине зала тянулись четыре длинных стола, каждый из которых был окружен стульями с высокими спинками, а в центре стояли большие чаши. Дюжина или больше девушек сидели вокруг каждого стола, за исключением ближайшего, где только пара послушниц заняла свое место, и обе выглядели для Ноны взрослыми женщинами.
— Это она? — Голос сзади.
Разговоры стихли, и, оглянувшись, Нона увидела, что послушницы смотрят на нее.
— Красный Класс сзади, Серый Класс рядом, Мистический... — Сулери хлопнула ладонью по столу прямо перед ними. — И Святой! — Взмахнув рукой, она послала Нону прочь. — Иди!
Нона, держа руки по бокам и сжав кулаки, пошла по залу под пристальным взглядом девочек, стоящих у дверей. Несмотря на толпу, она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Она прикусила нижнюю губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Опустив подбородок, она сжала губы в тонкую, вызывающую линию.
Разговоры за каждым столом обрывались, когда она проходила мимо; к тому времени, как она добралась до четвертого, девочки уже поворачивали свои стулья, чтобы посмотреть.
Нона остановилась у последнего столика. Девочки там были разного возраста, хотя ни одна из них не выглядела такой маленькой и юной, как она. Голод, сжимавший ее желудок в железном кулаке, улетучился под взглядами полусотни послушниц. Она поискала глазами стул, но все они были заняты.
— Это не она. — Голос Сулери прорезал комнату. — Это та грязная крестьянка, которую мы видели раньше. Посмотрите на нее! — Проигнорировав собственную команду, послушница обратила все свое внимание на тарелку перед ней, доверху наполненную беконом и хлебом.
Предательский желудок Ноны выбрал этот момент, чтобы заурчать громче, чем она считала возможным. Последовавший смех заставил ее щеки вспыхнуть, и она стояла, разъяренная, уставившись в пол, желая, чтобы он треснул и загорелся. Вместо этого треснул смех, который мгновенно затих.
В двери вошли высокие люди в мехах красного медведя и доспехах из бронзовой чешуи, послушницы разбежались с их пути. Воины держались властно, как будто они могли запросто растоптать любого, кто слишком медленно уходил с их пути. Каждый носил шлем, украшенный кольчугой и забралом, имитировавшим суровое лицо без намека на милосердие.
Люди Таксиса! Пришли со своей собственной веревкой, чтобы исправить ошибку в Хэрритоне, или, возможно, чтобы совершить более жестокое правосудие самостоятельно. Нона схватила нож с тарелки ближайшей девочки и, держа его перед собой на уровне глаз, попятилась к служебной двери в задней стене.
Мужчины не обратили на нее внимания. Они отступили в стороны, освобождая главный вход, и подняли забрала, чтобы показать лица, в которых было не больше сочувствия, чем было выгравировано на металле. Настоятельница вошла в открытую дверь позади них, одной рукой сжимая свой посох, золотой набалдашник которого поднимался над ее головой, а другая покоилась на плече белокурой девочки, возможно, на год старше Ноны.
— Послушницы, это Арабелла Йотсис. Она присоединится к нашему ордену.
— Как и было предсказано! — Сестра Колесо шагнула из-за спины настоятельницы в одну сторону, Сестра Сало — в другую. — Как и было предсказано! — Она быстро огляделась, ее взгляд бросал вызов любому, кто не согласится.
Настоятельница Стекло нахмурилась:
— Мы можем быть уверены, что она Арабелла и что она Йотсис. Все остальное открыто для истолкования. — Она ударила пятой посоха об пол, резкий ответ оборвал бормотание послушниц. — Мы также можем быть уверены, что Арабелла будет усердно учиться и с ней будут обращаться так же, как с любой другой послушницей.
Сестра Колесо, казалось, хотела что-то сказать, но, увидев взгляд настоятельницы, резко закрыла рот.
— Кроме того, мы можем быть уверены, что Послушница Нона понимает: тыкать ножом в гостей — невежливо, — добавила настоятельница, склонив голову в сторону Ноны.
Нона виновато положила нож обратно на стол, и вокруг нее поднялся смех.
— Джентльмены. — Настоятельница Стекло посмотрела налево, потом направо. — Ваш долг исполнен. Арабелла теперь на попечении монастыря, и забота о ней находится в моих руках.
Четверо мужчин склонили головы и, повернувшись, вышли из здания, не сказав ни слова ни настоятельнице, ни девочке, которую доставили.
Сама Арабелла, казалось, не заметила их ухода. Она показалась Ноне существом иного рода, отделенным от скучных и грязных людей, которые сновали по миру. Ее волосы, казалось, светились золотом в свете, проникавшем через все еще открытые двери. Ее дорожная одежда представляла собой чудо из полированной замши и отороченной мехом кожи, а на плечах красовалась великолепная темно-красная накидка, подпоясанная золотой цепочкой. Там, где другие могли бы быть описаны их коллекцией недостатков, единственной отличительной чертой Арабеллы Йотсис, казалось, было то, что она была без порока. Возможно, Предок выглядел именно так, но люди — нет.
— Твой стол в самом конце, Арабелла. Я уверена, что Красный Класс примет тебя в свои ряды. И Нону. — Настоятельница кивнула в направлении дальнего конца комнаты и убрала руку с плеча девочки.
— Самое лучшее поведение! — добавила Сестра Сало, окинув комнату тяжелым взглядом. С этими словами Настоятельница Стекло вывела монахинь из трапезной.
Арабелла Йотсис оглядела своих новых одноклассников с безмятежной уверенностью и шагнула вперед, как будто не только прожила здесь всю свою жизнь, но и владела этим местом и платила жалованье всем, кто ее окружал. Когда она приблизилась к столу, к ней поспешила девочка постарше с третьего стола с запасным стулом.
Девочка, чей нож схватила Нона, встала, как только за уходящими монахинями закрылись двери. Высокая, стройная и бледная, с черными спутанными кудрями, она казалась менее впечатленной золотой новенькой, чем остальные послушницы:
— Ты увидишь, Арабелла, что Предок не требует особого отношения к королевским особам. Малолетним или нет. Титул твоего отца может позволить ему сокрушить честных людей в Истине, но здесь бои идут один на один, и важно умение, а не ранг.
Арабелла едва удостоила девочку взглядом.
— Твой отец сам
