— Может, он держал его в руке? — предположил Дан, осмелившийся наконец подойти к ним. — Или прятал где-то на себе?
— Насколько я понимаю, корень мандрагоры не такой уж и маленький, — сказал Ульвхедин.
— Ты прав. Его можно повесить на шею, но спрятать на себе так, чтобы его не было видно, нельзя. Если бы он держал корень в руке, Калеб и его люди тут же его обнаружили бы. Значит, корень все-таки сгнил!
— И то, на чем он висел, тоже? — недоверчиво спросила Ингрид.
— Мы же не знаем, на чем он висел, на цепочке, на кожаном ремешке или на шнуре.
— Черт бы его побрал! — Ингрид была разочарована.
— Не богохульствуй над могилой! — строго сказал Дан.
Сидя на корточках, Дан внимательно изучал следы, оставленные острыми коготками. Что же это все-таки за зверек?
— Откуда нам знать, может быть, вся эта история о корне мандрагоры, хранившемся в семье, пустая выдумка?
— Что с тобой, Ингрид? — удивился Дан. — Ты плачешь?
Тем временем Ульвхедин медленно и неуверенно шел по следу, ведущему в кусты. Не говоря ни слова, Дан и Ингрид пошли за ним.
Зверек, оставивший следы, видимо, двигался с трудом. Возле самой могилы следы были едва заметны, словно он прополз там уже давно, но ближе к кустам они становились все отчетливей.
— Может, это черепаха? — попробовала пошутить Ингрид, но сама услышала, как дрожит у нее голос.
Солнце, которое до сих пор связывало их с привычной жизнью, зашло за гребень горы, и от обрыва на долину упала холодная, синяя тень. Она окутала путников своим холодом. Всем стало не по себе.
— Как быстро стемнело! — У Ингрид зуб на зуб не попадал.
Следы уходили в заросли можжевельника. Идти по ним дальше было невозможно, но Ульвхедин почти бессознательно отвел в сторону ветки низких деревьев.
У Ингрид сдавило сердце. Следы заканчивались здесь. Он лежал под можжевельником, раскинув руки и ноги и вцепившись когтями в землю.
Ульвхедин быстро отпустил ветки.
— Нет! Нет! — Он судорожно глотал воздух, лицо у него стало серого цвета.
Дан почувствовал, как земля закачалась у него под ногами, он, ученый, не верил своим глазам — такого не бывает! Он сел на корточки, стараясь собраться с мыслями, и, словно в тумане, услыхал крик Ингрид, в страхе убегавшей от них.
Она все представляла себе иначе. Но как бы там ни было, она нашла свой корень.
Голос Ульвхедина вернул его к действительности:
— Дан! Дан! Очнись!
Дан с трудом открыл глаза. Действительность нанесла ему безжалостный удар, он задыхался, стараясь осознать случившееся.
— У меня есть кое-какие догадки, — тихо сказал Ульвхедин. — Должно быть, какой-нибудь зверь утащил корень из могилы или Колгрим, падая, обронил его.
Способность мыслить трезво вернулась к Дану.
— Как все на самом деле просто. — Он сел.
Как сильно может человек поддаться влиянию вечернего сумрака и древних поверий!
Ингрид вернулась и улыбнулась ему, ее побледневшие губы дрожали.
— Это все твои глупые рассказы, будто его считают живым. Мы чуть было не поверили тебе! — сказала она, пытаясь развеять собственный страх.
Она и Ульвхедин долго молча смотрели друг на друга. Дан видел, что в каждом из них происходит жестокая борьба: с одной стороны, каждому во что бы то ни стало хотелось завладеть магическим корнем, с другой стороны, их сдерживал благоговейный страх, который они только что испытали.
Дан встал.
— Наверное, вид у нас троих сейчас уморительный, — сказал он с неуверенным смешком. — Вы ведь хотите забрать этот корень с собой?
Ингрид и Ульвхедин кивнули, торжественно и немного робко.
— Значит, возьмем его с собой, — решительно сказал Дан и снова вернулся к кустам.
Ингрид и Ульвхедин нерешительно двинулись за ним.
Дан с трудом заставил себя снова раздвинуть ветки можжевельника и посмотреть на корень. Большой, больше его ладони, корень лежал ничком на черной, сырой земле. Время совсем не тронуло его, он был темно-коричневый, влажный и в самом деле живой! Протягивая за ним руку, Дан боялся, что корень сейчас зашевелится. Он чуть не рассмеялся при этой мысли, но пока он мешкал, к корню вдруг протянулись две руки и одновременно схватили его.
— Стойте! — Дан и не подозревал, что его голос может звучать так властно. — Вы еще не готовы к тому, чтобы владеть им, и я не желаю присутствовать при вашей сваре. Если кто-то из вас и получит корень, то в первую очередь Ульвхедин. Прояви терпение, Ингрид. Сейчас я заверну его в свою фуфайку, и мы вернемся к нашей стоянке. А там посмотрим.
Он с отвращением поднял корень двумя пальцами и положил на разостланную фуфайку, потом тщательно завернул его, сознавая, что больше никогда в жизни эту фуфайку не наденет.
— Смотри, не потеряй! — предупредила его Ингрид.
Дан понимал, что тревожится она не о фуфайке.
— Не бойся, не потеряю!
Они поправили упавший крест на могиле Колгрима, день уже почти угас. Конечно, они могли бы забрать домой земные останки Колгрима, но им было известно, что он не хотел лежать в освященной земле.
Пришлось ограничиться крестом. Дан прочитал над могилой короткую молитву, слишком уж короткую, потому что его спутникам это пришлось не по душе. Потом по крутому склону они начали спускаться в долину, от напряжения у всех болели колени и сухожилия, но они этого не замечали. Дан шел первым. Ульвхедин и Ингрид — за ним, они хотели быть уверенными, что корень не потеряется.
Все молчали, но думали об одном и том же.
В корень была продета серебряная, потемневшая от времени цепочка, слишком короткая, чтобы она могла соскользнуть у Колгрима с шеи во время падения. И никакое животное не могло бы стянуть цепочку через голову лежавшего в земле покойника, тем более, что могила вообще была нетронута.
А следы? Их не могло оставить ни одно из известных им животных, тонкие отпечатки коготков напоминали уменьшенные отпечатки человеческих рук и ног.
Куда полз этот человекоподобный символ языческих верований — прочь от ненавистного креста или к людям, которым должен был служить?
К Людям Льда, отмеченным печатью проклятия?
Эти мысли не давали всем троим покоя. Но высказать их вслух не решался никто. Мало того, они пытались скрыть их даже от самих себя.
Путь от подножия обрыва до стоянки Дан преодолел с трудом.
Солнце золотило вершины гор на противоположной стороне долины. Сама долина уже давно лежала в тени.
Дану казалось, что в его фуфайке, связанной узлом, шевелится и царапается что-то живое. Он старался держать узел подальше от себя. Ингрид и Ульвхедин следили сзади за каждым его шагом, следили друг за другом и не спускали глаз с заветного узла.