У барака нас, построив в колонну по два, направили в сторону кухни. Туда же пригнали заключенных из второго барака. Всех посадили за стол, каждому выдали полбуханки хлеба и поставили кружку с чаем. Чай сказано слишком громко, какой-то травяной отвар без сахара, но зато горячий. Старожилы весь выданный хлеб съели полностью, причем весьма быстро. Хоть я и обратил на это внимание, но решил весь хлеб не есть, а ограничиться половиной. Нас-то вечером точно покормят, так что хлеб пригодиться. Позавтракали все быстро, прямо как в армии. Затем подъем и всех погнали к воротам на поле. Ворота оказались уже открытыми, там небольшой изнеможенной группе людей выдавали по куску хлеба. Практически все, тут же с жадностью принимались, этот хлеб есть. Видимо это те, кто не выполняет норму и ночует на поле. Учитывая, что все стараются съесть хлеб побыстрее, скорее всего его могут просто отобрать, другие голодные каторжане. Надо держать ухо в остро, изголодавшие старожилы за еду могут башку оторвать. Во всяком случае, пока все выглядело именно так.
Возле ворот стояло несколько ящиков, в которых лежали в куче короткие деревянные лопатки. Каждый подходил и брал одну лопату себе. По возвращению лопаты скидывались в тот же ящик. Перед входом стоял стол, к которому подводили новичков, для того, чтобы одеть на шею металлический ошейник с номером. Ошейник закрывался на замок особой конструкции. В дальнейшем по этому номеру вели учет сданной продукции и распределение благ.
Вот так вот, вооруженный лопатой и ложкой в кармане, я впервые прошел за забор на плантацию с журиком. Половина старожил поплелась в заросли кустарника, среди которого были протоптаны тропинки. Новички пока столпились в нерешительности. За спиной у ворот, пока еще открытых, охранник прокричал:
— Новенькие, берёте лопату в руки подходите к кусту и начинаете копать вокруг корня. Глубже чем на полметра не копайте, там клубней не бывает. Не пугайтесь свежевскопанных кустов, уже на следующий день там могут быть клубни. Поилки на берегу реки, найдете сами. К воде близко не подходите, если жить хотите. Удачных вам раскопок, — с мерзким таким хихиканьем, захлопнул он ворота за нами.
— Кто хочет научиться искать клубни? Берусь обучить за дневной паек, — предложил один из старожил.
По толпе новичков прошел ропот. Все потянулись к старожилам и начали торговаться.
Делиться пайком или нет, я пока не решил. Думаю, отдать свой хлеб всегда успею и дневной паек слишком дорого за науку копать лопатой вокруг корней. Ведь если бы был способ, определить под каким кустом точно есть клубни, то наверняка администрация нам это сообщила бы. Здесь все построено на удаче и на усердии заключенного — будешь больше копать, больше шансов наткнуться на клубень. Я решил в торговле не участвовать, наугад пошел вглубь кустов по тропинке.
Насколько я разглядел с пригорка, когда нас подводили к лагерю, мы на полуострове примерно два на два километра. В ворота нас прошло человек двести. Если охранник сказал правду и клубень может отрасти на вскопанном месте уже на следующий день, то места для копания тут всем хватит. Куст журика оказался похожим на шиповник. Только на стеблях колючки располагались более редко, зато были крупнее. Под многими кустами у корней земля оказалась вскопанной — местами совсем недавно, местами давно. Видимо у тропинки копаются чаще, а за уловом надо двигать глубже в лес. Решив для себя так, я, отмахав от ворот с полкилометра, собрался углубиться в заросли. Среди кустов видны были проходы, но такие, что по ним можно только ползти. Выбрав туннель в зарослях, наиболее заброшенный по виду, я на четвереньках пополз влево от тропинки. Когда ползешь на коленях внутри зарослей, причем колючки на ветках так и норовят ободрать тебе спину, определить точно расстояние сложно. Прикинув, что прополз метров сто и не обнаружив ни одного окученного куста, я принялся копать у корней крупного стебля. К счастью земля здесь мягкая. По виду как чернозем у нас. Деревянной лопаткой копать оказалось не так чтобы совсем легко, но терпимо. В земле попадались какие-то мелкие корешки, камушки, но самих клубней не было.
Перекопав вокруг куста все, на полметра в глубину и радиусом сантиметров в сорок, я ничего не нашел. На все про все у меня ушел примерно час времени. Копать приходилось стоя на четвереньках, даже при попытке поднять голову, тут же проявляли себя многочисленные колючки на стеблях. Первый блин оказался комом, но я решил не сдаваться. Отполз немного в сторону и принялся окапывать следующий куст. Провозившись около часа, снова ничего не нашел. Ничего, сдаваться не буду, ведь у тех, кто вчера из ворот выходил, у большинства ничего не было. Как выглядит клубень, я помнил точно, перед строем его вчера показали каждому. Поскольку он не был очень уж маленьким, то не заметить его я просто не мог. Скорее всего, клубни действительно встречались не часто. Переползая от куста к кусту, я окапывал корни, один за другим и ничего не находил. Где-то после пятого куста почувствовал, что хочу пить. Да фляга с водой здесь не помешала бы. Кое- как протиснулся через ветки и встал в полный рост, чтобы оглядеться. Но как, оказалось, зря поднимался. Кроме зарослей кустов, во все стороны ничего не было видно. Выбора нет, опускаюсь на четвереньки и ползу наугад, пытаясь вспомнить с какой стороны утром было солнце. Кстати солнце в этом мире ничем не отличалось от нашего. Луна тоже имелась, даже две. Одна раза в два крупнее нашей и голубоватого оттенка. Вторая наоборот раза в два меньше нашей и тоже голубоватая, видимо это особенность преломления лучей в местной атмосфере. Большая двигалась по небосклону, как и наша, с полнолуниями и месяцем, маленькая на ночном небе находилась всегда, становясь темнее то с одной, то, с другой стороны. Назывались они сестрами — большая и маленькая сестра. Месяцев было десять, и назывались они как на земле. Не хватало только января и февраля. Вот когда я услышал названия месяцев, совпадающие с нашими, я крепко задумался. При переносе в меня как-то адаптировали знание языка, с этим я уже разобрался. Местами мне казалось, что местные понятия, подгоняются под понятные мне. Взять к примеру, мэра города. Правильно говорить бургомистр, но когда я говорил мэр, меня понимали и наоборот. Видимо я говорю на понятном местным языке, а мозг подставляет более знакомые мне понятия. По-другому я не могу объяснить, почему единицы измерения в основном совпали с привычными для меня. Расстояния, например, в метрах и километрах. Не в милях и дюймах, а именно в привычных для меня единицах. Единственное, что не совпало — дни недели. Здесь в неделе оказалось десять дней, в месяце три недели. Время так же делилось на десять. Тридцать часов в сутках, сто минут в часе. Секундами здесь пользовались редко, но их также было сто. Интуитивно сутки длились как на земле, просто время считалось по-другому. Я по привычке ориентировался по внутренним часам, то есть, по нашим земным. По причине жесткого распорядка в заключении, мне не пришлось как-то говорить с местными о времени. Поэтому мозг оперировал привычными значениями.
