Девочка пораженно уставилась на тонкую светлую линию.
— Я думала, после исцеления шрамов не остается, — только и смогла хрипло выдавить она.
— О, этот мне специально оставили! — со значением усмехнулся мастер. — На память и в назидание. Чтобы знал, что в Гильдии даже умереть нельзя без позволения… Вернись к реальности, Мила! В этой жизни нет места божественным чудесам — только собственной силе и упрямству…
Он встал из-за стола, желая прекратить этот безумный разговор.
— Мне пора, — бросил сухо вместо прощания.
— Мастер! — вдруг подскочила девочка с какой-то отчаянной решимостью на угловатом лице.
— Ну что еще?
— Возьми меня к себе! У тебя же нет личного ученика, я знаю!
— Что за чушь! — фыркнул Огнезор. — Мила, я ничего не знаю об исцелении! И вряд ли у тебя есть хоть шанс продвинуться в мастерстве Сражения, Слова или Разума! Ну чему я могу научить тебя?
Ее решительность погасла, уступив место глухой безучастности.
— Да, конечно…
Неожиданно это встревожило юношу.
— У тебя неприятности с мастером Темнословом? — напрямик спросил он.
Ученица напряженно подобралась, сверкнула глазами, вновь живо напомнив сердитого звереныша.
— Наставник, кажется, хочет убить меня, — с деланным равнодушием сказала она.
— То есть, больше чем всех остальных? — уточнил Огнезор, не удержавшись от иронии. — Даже несмотря на уникальную силу твоего Дара?
Мила насупилась, понимая, что ей не верят.
— Он боится, мастер! — бросила она с вызовом. — Недавно я предсказала ему скорую смерть…
— Очень прискорбно… — сострадательно поглядывая на ученицу, покачал головой юноша. — Прискорбно, что ты сама веришь в подобную ерунду! Впрочем, зная мастера Темнослова, допускаю, что он достаточно ненормален, чтобы поверить тоже…
На лице у Милы впервые за их разговор появилось ехидное подобие улыбки.
— Ладно, — сдался Огнезор. — Я поговорю о тебе кое с кем.
— С кем? — тут же осмелела девочка.
— Я бы сказал, что это пока не твое дело, но так уж и быть… Высокого мастера Веру знаешь?
— Мастер Боли и Разума?
— У нее редчайший двойной Дар, способность воздействовать на тело и душу. И уж поверь, в исцелении она куда лучше Темнослова!
— Но, говорят, она давно не берет учеников, — в голосе Милы пробилось сомнение.
— Не берет кого попало. Но ей всегда интересны… необычные случаи.
Юноша не стал уточнять, что для Веры одинаково «необычны» и выдающиеся способности, и какой-нибудь особый вид… сумасшествия. Мила сама, похоже, догадалась. Может она и ненормальная, но вовсе не дура. Впрочем, чего в ней больше — таланта или безумия — Огнезор не стал бы ручаться.
Удары гонга неожиданно прервали их странный разговор, возвещая о начале нового часа, напоминая о множестве дел и полном отсутствии времени.
Со вздохом облегчения мастер отодвинул перегородку.
— Только учти, — не удержавшись, предупредил он напоследок, — Вера отличный наставник, но терпеть не может двух вещей. Слабости и глупости. Не справишься — пожалеешь, что не осталась с Темнословом.
— Я справлюсь! — мрачно пообещала Мила, и Огнезор подумал, что уж в ближайшие годы высокому мастеру Вере точно не придется скучать.
Глава пятая, где темному мастеру сулят большое будущее, он же торопится покинуть столицу
Дойти до своих комнат Огнезору не удалось: весть о его прибытии, как всегда, разлетелась слишком быстро. В коридоре Южного крыла его уже ждал посыльный из Верхних покоев — тридцатилетний подмастерье, нынешний и, видно, последний ученик Гильдмастера.
— Господин желает видеть тебя, — неприязненно сообщил он.
— Прямо сейчас? — переспросил Огнезор, бросив быстрый взгляд на безнадежно испорченные рукава своей рубашки. — Не хотелось бы появляться перед ним в таком виде…
— Мне сообщили об инциденте в столовой. Мастер Слава взяла на себя смелость передать кое-что из твоего гардероба, — сдержанно ответствовал посыльный, протягивая юноше белый сверток, оказавшийся его собственной чистой рубашкой.
— Что ж, Слава как всегда предусмотрительна, — улыбнулся Огнезор. Затем переспросил удивленно:
— Погоди-ка, ты сказал мастер Слава? Когда она успела пройти испытание?
— Насколько я знаю, три дня назад. А звание ей присвоили лишь вчера, — равнодушно сообщил подмастерье, с подчеркнутым неодобрением наблюдая за поспешным — прямо на лестнице — переодеванием молодого мастера.
— Что ж, это хорошая новость. Жаль, что Слава не успела сообщить мне об этом сама, — весело проговорил Огнезор, вручая спутнику залитую вином рубашку.
Тот брезгливо скривился, но взял — какой бы сильной ни была ревнивая неприязнь нынешнего ученика к ученику бывшему и любимому, забыть, чей ранг выше, он не мог.
Возле высокой черной арки, ведущей в Верхние покои, провожатый поспешил отговориться делами, не без облегчения передав юношу под надзор почтенного мастера Мечеслова — бессменного Гильдийного секретаря и личного помощника Гильдмастера. Впрочем, в чьем-либо присмотре Огнезор как раз не нуждался — знакомый, заставленный потемневшей мебелью и стопками книг, кабинет, где прошло так много часов его жизни, он мог найти и с закрытыми глазами.
Там, у распахнутого в сырой осенний день окна, в глубоком кресле, где обычно восседал во время своих уроков Гильдмастер — всегда уверенный, властный мужчина, много лет державший в кулаке половину Империи, — полулежал теперь дряхлый, болезненного вида старик, настолько слабый, что, увидев вошедших, не смог даже приподнять руку в обычном приветственном жесте — лишь слегка шевельнул пальцами.
Огнезор застыл на пороге, не в силах осознать увиденное. Сколько же времени прошло? Они виделись перед его отъездом на Южный за головой Парги. Всего четыре месяца назад. Как же так?
Поистине, никогда не знаешь, сколько протянет темный мастер! Он может дожить до ста лет без единой седины, чтобы потом всего за неделю пройти весь путь от дряхления до смерти…
— Огнезор! — поняв причину его замешательства, успокаивающе, тепло улыбнулся старик, отчего глаза его вновь засветились прежним, молодым, ироничным, блеском. — Паршиво выгляжу?
— Паршивей некуда! — отозвался юноша с печальной улыбкой.
— Ну хоть один честный человек в нашем маленьком черном муравейнике! Бери пример, Мечеслов!
Пожилой секретарь неодобрительно покосился на Огнезора, но промолчал. Присел в сторонке, деловито закопошился в каких-то бумагах, и впрямь напомнив большого черного муравья.
