Его малоприятные выводы о себе подтвердила Афротида.
- У маминой юбки... Что ж, если материнская любовь для тебя до сих пор важнее любви женщины...
- А разве бывает иначе? - удивление Гадриана было настолько искренним, что богиня не выдержала и расхохоталась. Этот парнишка ей нравился несмотря ни на что. - Что я смешного сказал?
- Ничего... Всё правильно. Но, прошу тебя, сохрани своё трепетное отношение к матери до конца своих дней. Это важно!
- Сохраню.
- А теперь идём, я провожу тебя к восьмым вратам.
- Как, к восьмым? Я же вошёл только в шестые!
- Полог в этот шатёр - седьмая дверь, Гадриан. Ты выдержал сразу два испытания, и вёл себя вполне достойно. Но берегись следующего круга. Соблазн, который ты встретишь там, не идёт ни в какое сравнение со всеми предыдущими... как не горько мне это говорить.
- И... что там?
- Узнаешь, принц Гадриан, всё узнаешь.
***
Решительную поступь царицы Ка-Дамас было слышно издалека. Не знавшие её люди даже представить себе не могли, что эта женщина умеет передвигаться тихо, как кошка, скользить, словно тень, быть незаметной, как богомол на ветке. Если, конечно, ей это было нужно. Но сейчас все во дворце должны были знать, что Дамаска изволит гневаться! Ибо то, что произошло сегодня, это её личное дело, и за своего сына она сотрёт в порошок и развеет по ветру любого, кто просто слышал о предстоящем покушении.
- Вальрах!!! - вопль Дамаски разнёсся по гулким коридорам дворца, пугая всё живое вокруг. Она хотела кинуться к сыну, но крепкие мужские руки удержали её отчаянный порыв.
- Царица, он будет жить, - уверенный голос барона Глазенапа чуть успокоил несчастную мать.
Она знала о чувствах Хранителя трона, и понимала, что этот мужчина её никогда не обманет. Но, барон ведь и сам мог ошибаться, или не знать правды. Дамаска с мольбой посмотрела на Хранителя трона, потом перевела взгляд на лекаря. Его спокойный, деловой вид добавил ещё немного оптимизма в её душу. Ведь старый Шаурман не будет вот так спокойно хлопотать у неподвижных тел императора и принца, если им угрожает смертельная опасность. Потом её взгляд задержался на бывшем муже. Бледное лицо Плаута было спокойным и умиротворённым. Таким она его почти никогда не видела. Император даже во сне оставался напряжённым, словно ждал от судьбы очередной гадости.
'Сколько раз говорила тебе, Плут, что не надо думать о плохом! Не стоит притягивать несчастья. Но ты никогда меня не слушал, - женщина с болью смотрела на императора. Она понимала, что очередное покушение провалилось... почти. Что неугомонный Гадриан не послушал вчера её советов. Что кто-то снова высунулся из норы, и попытался больно укусить Румов. - Ты считал, что знаешь об этом мире всё! И твои опасения, это только опасения, и они не могут прийти на твой зов... Глупый!'
Дамаска подняла голову вверх, чтобы загнать предательские слёзы назад. Не достойно ей, царице, показывать свою слабость. И пусть в кабинете Плаута находятся только самые доверенные люди, она не будет раскисать. Тем более что прогноз благоприятный. Надо только расспросить их поподробнее. Лекаря, или Хранителя, или... Она повернулась к графу Сауберу, который совершал какие-то странные манипуляции у тела незнакомого старика, очень похожего на узника, сбежавшего из темницы. Действия статс-советника так поразили царицу, что она в первый момент растерялась, но потом волна дрожи пробежала по её телу. Дамаска дождалась, когда мужчина закончит, и жестом отозвала его в дальний угол кабинета.
- Господин граф, - женщина с надеждой и тревогой смотрела в глаза мужчине, чью тайну она только что постигла, - Архес градие...
Граф, не мигая, смотрел на неё больше минуты, взглядом передавая информацию, которую кроме Дамаски знать не должен был ни кто. Да, он Архей, но это - тайна. Он помог императору и принцу, насколько позволила его сила. Сын царицы будет жить, если сам захочет. Всё в его власти. Верховная жрица должна хранить молчание.
Дамаска покорно склонила голову, принимая знания и давая обет молчания. Видеть живого Архея, и знать наверняка, что этот человек - посланец Верхних, довелось лишь единицам во все времена. Её безмолвную клятву заметил барон Глазенап и тоже пообещал Гедеону молчать, послав тому выразительный взгляд.
Ассандр не обратил на их переглядывания никакого внимания, полностью поглощённый своими мыслями о коварстве дядьки и неблагодарной мачехе.
Фарсавия. Красивая женщина, целеустремлённая, решительная, далеко не глупая, но слишком самоуверенная. И алчная. Вот чего ей, спрашивается, не хватало? Титула императрицы? Так не может пятая жена императора получить этот титул, ибо так гласит закон. Брала бы пример с предпоследней... Урсина покладистая была. Возможно, именно поэтому и пострадала в итоге. А законы менять, дело муторное, долгое, и мало кому нужное. Особенно этот: 'О престолонаследовании'. Знала, на что шла, когда до брака, будучи фавориткой, рожала императору сына. Надо сказать спасибо, что его Императорское Величество маленького Элиона законным наследником признал. А ведь мог оставить всё, как есть. Что ему, детей мало? Два сына, четыре дочери, законных, рождённых в супружестве. Или лавров Супи-Авгуды захотелось? Так не доросли вы, ваше Минейство, до великой гранд-дамы. Умом не дотянули, характером... Да, практически всем.
Мысленно осудив Фарсавию, Ассандр стал вспоминать всех жён отца. Первой была его мать, Сиггрид. Она умерла, когда кронпринцу едва исполнилось два года. Ему рассказывали, что отец и мама так любили друг друга, что Плаут чуть с ума не сошёл, когда Сиггрид ушла из жизни. Но сам Ассандр её почти не помнил. Разумеется, огромный портрет принцессы Сиггрид висел в галерее. Но разве может передать холодное плоское изображение душу самого родного в мире человека? Не может... Как не может восстановить в памяти теплоту рук, запах волос, звук голоса. Он помнил только глаза. Добрые, серые глаза, с пушистыми ресницами. Эти глаза часто снились ему по ночам, и Ассандр не хотел просыпаться.
Второй была царевна Дамаска. Она ворвалась во дворец ярким, разноцветным штормом. Заставила отца снова улыбаться, радоваться жизни, вспомнить, что у него есть маленький сын. Даже, когда родился Гадриан, она не перестала быть ласковой и заботливой. Дамаска, если не заменила Ассандру мать, то любящей тётушкой осталась до сих пор. Но и этому счастью не суждено было длиться долго. Царица Ка-Драмида погибла в сражении, принцесса Метака едва выбралась из пелёнок, и Дамаске пришлось вернуться в Ка-Рфу и занять опустевший трон.
Потом была Арриана. Светлое, нежное существо с вечно печальными глазами. Она никогда не улыбалась, не разговаривала громко, и казалось, хотела быть как можно незаметнее. А потом она исчезла. Ассандр много позже узнал, что Арриана умерла. Как поговаривали злые языки: от тоски. Отец тогда снова стал угрюмым и раздражительным.
