— Приветствую, приходящих! — сказал и отступил назад, приглашая войти. Некоторые обычаи всегда соблюдаются.
— Сколько лет отсутствовал? — поинтересовался Мэрис, заходя внутрь. Мы шли за ним по пятам.
— Почти год. Друг мой, она? — упырь быстро взглянул на меня и провел нас в большую комнату. Обстановка не аскетична, скорее наоборот, почти вызывающе роскошна, но оказалось довольно уютно. Окрашенные в приглушенных тонах стены, тяжелые бархатные шторы на окнах. Мебель из черного дерева, большой камин и удобные кресла подле него. Из освещения огонь из камина и пара канделябров с неровно мерцающими свечами. Ничего яркого, кричащего или напоминающего о солнце. Настороженность исчезала, убаюканная мягкостью линий в доме, и сдержанным поведением хозяина.
Мы немного отдохнули, расположившись в креслах. Мэрис о чем-то тихо разговаривал с курчавым, а Лакааон позевывая, смотрел на огонь. Я не чувствовала усталости, и спокойно ожидала продолжения. Вскоре нас пригласили к столу. Вошла необычайно красивая женщина и попросила следовать за ней. Провела в соседнюю комнату, и указала на места за длинным массивным столом.
У нее были серые глаза. Удивительно. Я посмотрела на Лакааона, тот подмигнул. Робко ответила на улыбку и заглянула в глаза. Голубые. Мэрис отвлекся от разговора и недовольно покосился на меня. А ведь сам всегда упрекал в излишней скупости жестов и эмоций. Не выдержав, исподтишка посмотрела и в его глаза — серые. Как тогда, на скале. Значит ли это, что приобретут цвет и мои? Казалось, охотники исключение. Но исключением скорее получились не они. Хотя. За те тридцать лет, что обучали меня, других сташи я никогда не встречала. Навряд ли такая мелочь как цвет что-то меняет, но… Почему взволновало? Нуждаюсь в стаде, чтобы прибиться к нему?
Женщина тем временем накрывала на стол. Я обратила внимание, что хозяева дорого и изысканно одеты. Кружева, вышивка, тонкие ткани, редкие цвета, узоры. Кали испытывала страсть к вещам людей. Ей нравилось притворяться, наряжаться в роскошные наряды. Я никогда не видела ее в платье прачки, но богатой горожанки не раз. Может, в памяти что-то осталось от прошлой жизни? В гнезде мы ходили обнаженными и никогда не задумывались о том. Порой наряжались в безумные наряды с множеством украшений, притворялись людьми. В город спускались иногда, для развлечения. Отца, правда, ни одно, ни другое не касалось. Обнаженным его видели только во время любовных игрищ с Кали. Вполне возможно, что Мэрис прав, когда говорит о силе перерождения. Представить, что они тут будут ходить голыми и с рычанием впиваться в чье-то горло невозможно. Но…я не они. Единственное, что приобретено — опыт жизни среди людей, которые так и остались врагами.
В комнате начали появляться сташи. Они приходили незаметно, один за другим. Здоровались, бросали в мою сторону заинтересованные взгляды и садились за стол. Многие выглядели не старше Мэриса, но были и такие, кто мог бы равняться с отцом. Возраст вампира определить сложно, старики внешне среди них встречаются крайне редко. А глаза если и могут выдать тяжесть прожитых лет, то лишь приблизительную.
В основном заходили мужчины. Женщин оказалось совсем мало, и все они проигрывали в красоте хозяйке дома. Я заглядывала в лица и думала, что слишком уж они похожи на обычных людей, разве что бледные, и губы покраснее. Сташи неспешно беседовали, обменивались новостями, о чем-то спорили вполголоса. Чем больше я прислушивалась к разговорам, чем дольше всматривалась, тем меньше они меня интересовали. Вскоре охватило знакомое состояние равнодушного созерцания. Сомневаюсь, что смогла бы понять сытых, серых упырей с повадками людей. Хотя лица казались оживленными, а разговоры не стихали, напряжение оставалось ощутимым. Я понимала, кто тому виной. Принесли пищу. Ничего особенного: вино, овощи, мясо.
Постепенно заинтересованные взгляды в мою сторону прекратились. Мужчины вели себя активно. Громко разговаривали, перескакивали с темы на тему и практически не замечали сидящих рядом женщин. Разговоры становились развязнее и грубее, соразмерно выпитому и съеденному. Выглядело странно. Обычно упыри почти не пьянеют. Возможно, виновата кровь жертв, разбавленная алкоголем. Ни я, ни охотники никогда не бывали пьяны, хотя вино мы пили часто. Это относилось к слабостям Лакааона, неравнодушен он к бокалу хорошего вина и обязательно красного. Но нетрезвые люди у меня вызывали брезгливость, бывшие вампиры недоумение.
— Знаешь, чего не могу понять? — Произнес сташи, сидевший рядом с хозяином дома.
— Чего? — поддержал разговор другой. Я молча слушала.
— Нынешних приходящих. Поколение сопляков роют яму самим себе.
— Почему?
— Да потому. Бабы, посмотри на тех, кто дал им волю. Кто такая женщина, Иллария?
Его собеседник, первый старик-сташи, которого видела в своей жизни, ухмыльнулся:
— Ну?
— Изначально как положено? Глава — один. Женщины его, место знают подле господина, защитника, кормильца. Холят, гнездо обустраивают. Дети, хозяйство, все, чтобы глава доволен был. А сейчас как? Отплясываем кругами, лижемся, стелемся. А эти с вывертом, с претензией. Хотят свободы, воли…какая воля?
Многие не поддержали точку зрения поддатого вампира. Завязалось обсуждение. Оно получилось настолько бурным, что стало плохо слышно и самим спорщикам. Лакааон размахивая руками, активно участвовал в разговоре. Он так жестикулировал, что половина вина из его бокала выплеснулась на стол и рукава гостей. А вот Мэрис меланхолично пил, словно происходящее рядом его абсолютно не касалось.
— А чья она? — неожиданно громко произнес зачинщик спора. Мужчины замолчали и дружно повернулись в мою сторону. Бывший упырь подмигнул Лакааону:
— Твоя, парень? Или Мэриса? Странная кошечка на мой вкус. А может ничья? Тогда определимся.
Я поднялась. Происходящее напоминало пьянку людей в любом кабаке. Хотелось остаться одной, подальше от криков и винных паров. Но стоило повернуться к столу спиной, как раздался пьяный вопль.
— Сидеть!
Я обернулась. Убить, возможно, не получилось бы, но покалечить вполне. Неприятные мгновения восстановления для пьяницы, могли обернуться рядом положительных эмоций для меня.
— А ну, немедленно прекрати, — раздался голос хозяина дома, — Сию минуту принеси извинения. Девушка — гость в моем доме. Если ты, Дароонен забыл о законах гостеприимства, я готов напомнить. Тебе дано право говорить, но не оскорблять гостей, тем более моих. Приношу извинения от лица этого приходящего, уважаемая Сташи.
Я холодно кивнула. Бесполезно объяснять. Хозяин прав. В последнюю очередь стоит оскорблять того, кто приглашен в чужой дом.
