— Какой же силой овладеют те, кто прежде других вступят на твердь новых Земель?
— Как я уже говорил, новый мир подобен спящему. А разбудить его силу может не только бог, но и волшебник, если он достаточно искусен. Ты спросишь: что произойдет тогда? Я отвечу: не знаю. Возможно, те, кто подчинят себе стихии нового мира, станут в нем богами. Возможно — лишь обретут бессмертие. Возможно — получат знания и силы, которых нет больше ни у кого в этих мирах.
— Но для чего, в таком случае, Келесайну понадобилось обращаться к вам за помощью? Ведь он — великий волшебник, и без труда найдет дорогу в любой мир.
Усмехнулся старик, услышав эти слова.
— Нетрудно попасть в мир, который давно существует и волшебные пути в который уже хорошо изведаны. Однако рождающийся мир не таков. В определенном смысле, он только приближается к упорядоченному мирозданию — чем он ближе, тем больше дорог соединяет его и остальные миры. Уже сейчас где-то есть два или три места, откуда можно открыть в новый мир волшебные дороги, но мне эти места неизвестны, а расчеты их координат заняли бы несколько десятилетий кропотливейшей работы. Поэтому я выяснил местонахождение тех точек, которыми можно будет воспользоваться только лишь через год или даже полтора, если считать от сегодняшнего дня — но и на то, чтобы произвести сии вычисления, я потратил почти восемь лет, и потрачу еще два или три месяца, чтобы окончательно убедиться в верности сделанных расчетов.
— Однако, — с сомнением сказал юноша, — в таком случае, мне трудно понять, почему вы, наставник, так легко поделились своими знаниями с Лордом Келесайном — и говорят, еще с несколькими другими Обладающими Силой.
— Мы заключили равную сделку, — покачал головой Эваррис. — Я укажу им места, откуда можно будет открыть тропу в новорожденные Земли, а твой бывший учитель и иные Лорды причастят меня к одной из тамошних стихий. Ибо я сам не в силах буду коснуться их, потому что я — не Повелитель Стихий. Твоего же учителя я выбрал потому, что он — человек чести и сдержит данное слово, и в этом я полностью доверяю ему. Да и среди остальных Лордов нет никого, кто запятнал бы в прошлом свою честь недостойными или низкими поступками. Я верю — это будет новый, чистый мир, и могущество, которое он даст своим первым насельникам, не употребиться бездарно или во зло.
— Воистину, хотелось бы верить в это, — согласился юноша, склонив голову. — Но каким образом вы определяете местоположение тех областей, откуда, в определенное время, можно будет открыть волшебную дорогу? Чем вы руководствуетесь в своих исчисленьях?
— А вот это, — назидательно молвил Эваррис, — и будет тем, чему, в числе прочего, я стану тебя учить. Теперь же, поскольку время трапезы миновало, пойдем в мою лабораторию, где ты увидишь устройства, которыми нам придется пользоваться в нашей работе, и узнаешь об их назначении.
Они встали из-за стола и отправились вглубь дома. Там они поднялись по спиральной деревянной лесенке и очутились на верхнем этаже, где перемычки между комнатами были давно снесены и весь этаж был превращен в единое помещение с тремя основными частями. В центре возвышался огромный телескоп, стоявший на круглом железном основании. Желающий воспользоваться сиим прибором должен был подняться по двенадцати ступеням металлической лестницы, сделанной в том основании. Сидя в кресле у телескопа, посредством хитроумных механизмов можно было поворачивать телескоп вместе с верхней частью основания, не поднимаясь с места и не прибегая к помощи слуг. Было заметно, что сложность сего устройства изумила Гетмунда, хотя он и постарался не выказать удивления. Над телескопом юноша заметил полупрозрачный купол, разделенный на две половины. Эваррис сообщил ему, что купол можно раздвигать и опускать, он даже показал юноше, как можно достичь этого. Далее они перешли в правую часть залы, где были расставлены иные приборы: серебряные весы, ловушки для воздушных потоков (выглядели они подобно изогнутым, перевитым друг с другом трубам), золотые и бронзовые зеркала, установленные напротив друг друга, солнечные часы с шестнадцатью иглами вместо одной, планшет с листом бумаги, на котором металлическая рука зажатыми меж пальцев пером вычерчивала кривые линии, и ни к чему не прикрепленный хрустальный шар, вокруг которого в разных направлениях двигались металлические кольца. Крыша над этой частью залы также могла отодвигаться, и даже имелся специальный подъемник, позволявший старому колдуну подниматься на крышу, чтобы, скажем, измерить вес солнечных лучей на рассвете или на закате, когда прямой солнечный свет еще не был в силах проникнуть в комнату.
В третьей, наименьшей части комнаты находился широкий стол и два шкафа с книгами и бумагами; звездные карты и необычные диаграммы занимали почти все свободное место: свернутые или развернутые, установленные на специальных приспособлениях, или небрежно разложенные на полу и закрепленные чем попало, сложенные вдвое, вчетверо, в восемь раз, перевязанные ремешками, порванные, почти выцветшие и совсем новые. На столе, среди карт, лежало множество иных бумаг: листы с цифрами и астрологическими символами, а также с таинственными обозначениями на неизвестных языках.
— Воистину, великую работу проделали вы, наставник, — сказал Гетмунд, созерцая эту груду листов, исперщленных замысловатыми записями. — И мне кажется даже, что нет ничего, что могло бы ускользнуть от вашего проницательного ума, властвующего над сиими формулами. И в самом деле — существует ли что-либо, что вы не смогли бы взвесить, высчитать, разложить на составляющие, соотнести с какой-нибудь схемой, или как-нибудь еще классифицировать?
Эваррис выпрямился, улыбаясь, ибо эта похвала приятно польстила ему, но в ту же минуту улыбка исчезла с его губ, а добродушное выражение глаз сменилось яростью — ибо он заметил, что на ближнем к его рабочему столу подоконнике важно разгуливает ворона. С проклятьями Эваррис кинулся к ней, желая прогнать, однако ворона, вместо того, чтобы улететь прочь от сего дома, вывернулась из-под самых рук астролога и закружилась по комнате. Поскольку в средней части комнаты потолок был очень высок, достать ее или даже прогнать было никак невозможно. Это обстоятельство расстроило Эварриса. Пока он раздумывал, как бы прогнать ворону, Гетмунд задал ему еще один вопрос:
— Скажите, наставник, известна ли вам внешность вашего врага, Вороньего Лорда?
— Нет, — покачал головой Эваррис, все еще размышляя, как избавиться от напасти. — Мы, слава небесам, с ним никогда не встречались. Впрочем, я примерно знаю, каков его облик, по некоторым описаниям, сделанным теми, кто лично видел его.
