Не было никакого заявления, никаких стихов. Меня правильно не покидало ощущение дурного сна. Невероятно, чтобы все, что случилось, было правдой.
С другой стороны, а когда я заснула? Я в халате, передо мной портрет. Обернувшись, я увидела на столе красную клубнику, чайник подаренный доктору на работу Британией. Значит, Кукбара, пограничье, параллель, Британия не были сном. Слава Богу, Виктор тоже. И доктор был вполне реален.
А вся та история с людоедами и маленьким Кристофом была сном? Она очень похожа на бредовый сон. Как раз с того времени я не была в ночном. Оказывается, это просто сны. Жаль, что моря не было, и рассказы доктора о молодости я не записывала. Может быть, вспомню что-то и напишу еще раз?
Я умылась и налила себе зеленый чай. Прогулялась по кабинету. Стало скучно. Как всегда становилось скучно в ночные дежурства без доктора, без Виктора.
Я нажала на кнопку связи с сестринским постом этажа.
- Все в порядке? - спросила я.
Мне никто не ответил.
- Кто у вас там на посту? - Я посмотрела на график, - Лора, ты на посту? Лора!
Медсестра могла заснуть, как и я. Что же мы не люди? Надо пойти проверить, не сбежала ли она домой.
Я вышла в коридор, где горел приглушенный дежурный свет. На сестринском посту никого. Создавалось ощущение, что там никого не было с самого утра. Журнал для записей был девственно чист. Даже на обложке никаких пометок. Я хотела сделать пометку, что такого-то числа при врачебном обходе обнаружилось отсутствие медсестры. А какое собственно сегодня число? Календарь на посту отсутствовал.
Я пошла по коридору обратно. У нас с доктором точно всегда был календарь. Вдруг в дальней стороне коридора мелькнула тень.
- Кто здесь? - громко спросила я.
Тень замерла.
- Стойте. Ходить по коридору ночью нельзя.
Тень дернулась и побежала влево, где была лестница.
- Стой, куда? - крикнула я и побежала за тенью.
Свернув за ней, спустилась по лестнице. Я отчетливо слышала топот ног, но не видела никого.
- Стойте, да постойте же! Боже мой! - пыталась остановить я.
Внизу хлопнула дверь. Я поняла, что если не предприму что-то сейчас, то просто-напросто упущу кого-то из больницы. Опершись двумя руками в поручень, я подпрыгнула и перелетела через перила.
Приземлившись, я скорее удивилась, чем испугалась. Еще несколько перебежек и скачков и я возле двери, которая все еще хлопала, качаясь туда-сюда. Вроде бы такой двери в клинике быть не может по определению? Не важно, не сейчас. Я юркнула в удачно открывшуюся дверь и осмотрелась.
Вокруг был сад, белыми призраками стояли деревья. Одно из них вдруг дернулось судорожно. Я бросилась бежать туда, но споткнулась и полетела. Асфальт оказался где-то далеко-далеко, я зажмурилась и закричала.
Проснулась я от собственного крика. Снова ординаторская, портрет доктора, клубника-чайник. Я ущипнула себя, было больно. Умывшись, я обернулась к столу. Кружка с чаем стыла возле чайника. Это был уже серьезный звоночек.
- Да-да, ты не спишь, и никогда не спала, - сказал мне басовитый голос.
Я обернулась на него. Портрет рябил. За спиной доктора изображение колыхало словно ветром. Сам доктор, спустил с руки куницу, которая тут же скрылась в складках фона, шагнул вперед и оказался рядом со своим столом.
Я чувствовала, как медленно начинаю седеть.
Ван Чех быстро менялся. Волосы его отрастали, седели. Спина горбилась под каким-то невыносимым грузом. Колени сгибались, чтобы уже никогда не разогнуться. Одежда тоже старела, вместе с доктором. Вскоре передо мною оказался тот, кто уже однажды называл себя доктором Вальдемаром Октео ван Чехом. Человек, из-за которого сам доктор ван Чех кричал на главного врача клиники. Незнакомец, который лечил себя от туберкулеза при помощи поз, похожих на йогу.
Я судорожно хваталась за стол, чтобы не упасть от этого зрелища.
- Вот так-то, девочка моя, - усмехнулся старик в бороду.
- Но как…?
- Попой об косяк, - хохотнул он.
Мне все еще не верилось, что мой статный, всегда подтянутый, бодрый, веселый доктор теперь превратился в эдакую ходячую развалину.
- Что ты смотришь на меня аки поп на синагогу? - фыркнул он, - Цветов на мне нет, и грибы не растут.
- Просто все так неожиданно, - пролепетала я.
- Вполне закономерно, - отмахнулся доктор.
- Но, что с вами?
- Ты о том сопляке? Ну, простите, он не я, а я не он, хоть мы и связаны. Если помнишь, я его Ка!
- А, житель параллели, - припомнила я.
- Доказательства показать? - старик хотел приподнять одежду, чтобы показать шрамы.
- Нет, спасибо, - замахала руками я.
- Как хочешь. Нам надо выбираться отсюда.
- Как Пенелопа?
- Ты слышишь меня, дитя неразумное. Я говорю, выбираться нам надо, а не светские беседы разводить, - прикрикнул на меня не-ван Чех.
- А "отсюда" это откуда?
Старик тяжко вздохнул.
- У тебя слишком неторопливое мышление… Туго соображаешь, поняла?
- Поняла, - обиделась я, - Только вы не на один вопрос не ответили.
- Зато мой параллельный товарищ слишком много болтает, - отрезал параллельный ван Чех.
- Мы в Пограничье? - пыталась понять я.
- Дурная, - констатировал невыносимый старик и, схватив меня за запястье левой рукой, потащил следом за собой.
Для развалины он передвигался даже слишком резво, боюсь, что настоящий доктор сильно позавидовал бы своему параллельному двойнику.
- Попытайтесь, хоть обрисовать ситуацию, - уперлась я.
- Девочка моя, пока тебя не сожрали, ради Бога, ради всего святого, заткнись, - задушевно завел старик.
- То есть в моем спасении я сама участвовать не могу!
Мы шли нереально длинным коридором. Старик то и дело тормозил, он что-то искал, каждая дверь, которую он открывал, вела в палату. Скоро я поняла, что мы фактически стоим на месте. По крайней мере, палата была одна и та же.
- Значит так, неторопливая, - затормозил старик, - отвечаю сразу на все вопросы, и два раза повторять не собираюсь.
Меня послала сюда Ка Пенелопы, чтобы я спас своего двойника, и тебя заодно, смотря по ситуации. Тебе объективно помощь нужна больше. Доктор, конечно в беде…
- Ван Чех? Что с ним?
- Фон Ребентроп! - плюнул старик, - не перебивай! Конечно, ван Чех! Вечно вляпается во что-нибудь! Он по твоей вине, между прочим, влип, и очень крепко, но ты все равно крепче вмазалась, поэтому я здесь с тобой.
Мы в чужом безумии, по уши погрязли в нем, мы в достаточно широкой части пограничья, которая занята безумием одного очень мощного человека. Если я тебя не выведу, то, скорее всего, тебя сожрут. Если бы я знал выход, было бы хорошо.
Вход мне обеспечил портрет, но это дверь только в одну сторону.
