— Принеси тогда, и еще бинт. Надо наложить примочку.
Квоут кивнул и вышел в дверь за стойкой. Как только он исчез из виду, Баст наклонился к уху Хрониста.
— Не спрашивай его об этом, — настойчиво прошипел он. — Вообще не упоминай.
Хронист выглядел растерянным.
— О чем ты говоришь?
— О бутылке. О симпатии, которую он пытался сотворить.
— Так он действительно пытался поджечь эту тварь? Почему же не вышло? Что…
Баст усилил хватку, его большой палец нащупал ямку под ключицей Хрониста. Писец снова испуганно вскрикнул.
— Не говори об этом, — прошипел ему в ухо Баст. — Не задавай вопросов.
Схватив писца за плечи, Баст встряхнул его, как рассерженный родитель упрямого ребенка.
— Господи боже, Баст. Я слышал, как он вопит, даже в задней комнате.
Баст выпрямился и дернул Хрониста за руку, уронив его на стул, и тут же в дверях появился трактирщик.
— Тейлу болезный, да он же белый, как бумага. С ним все будет в порядке?
— Примерно так же опасно, как обморожение, — пренебрежительно отмахнулся Баст. — Не моя вина, что он визжит, как девчонка.
— Ну, будь с ним поосторожней, — сказал Квоут, водружая на стол горшочек с жиром и горсть зубчиков чеснока. — Ему понадобится эта рука еще по меньшей мере два дня.
Квоут очистил и раздавил чеснок, Баст смешал бальзам и размазал дурно пахнущую массу по плечу писца, а потом обернул повязкой. Хронист сидел очень тихо.
— Ты чувствуешь себя в силах еще немного пописать сегодня? — спросил Квоут, когда Хронист снова надел рубашку. — Мы все еще во многих днях пути от финала, но я могу связать некоторые болтающиеся концы, прежде чем можно будет сказать, что наступила ночь.
— На пару часов меня хватит.
Хронист поспешно распаковал свой пенал, стараясь не смотреть в направлении Баста.
— Я тоже. — Баст, весь сияя, повернулся к Квоуту. — Я хочу узнать, что ты нашел под Университетом.
Квоут выдал тень улыбки.
— Я так и предполагал, Баст. — Он подошел к столу и сел. — Под Университетом я нашел то, чего больше всего желал, хотя и не то, что ожидал. — Он махнул Хронисту, чтобы тот брался за перо. — Как часто и случается, когда исполняется твое сокровенное желание.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
ПРИЯТНЫЙ ДЕНЬ
На следующий день я был выпорот в широком мощеном дворе, который назывался Квоян Хайель, Чертог Ветра. Я нашел это удивительно уместным.
Как и ожидалось, посмотреть на это событие собралась изрядная толпа. Дворик заполнили сотни студентов: они высовывались из окон и дверей, а некоторые даже пробрались на крышу для лучшего обзора. Я их, право же, не виню. Бесплатное развлечение трудно пропустить.
Мне нанесли шесть ударов по спине одинарным кнутом. Не желая разочаровывать зрителей, я дал им пищу для разговоров — повторное представление. Я не кричал, не истекал кровью, не падал в обморок. Я покинул двор на своих двоих, с высоко поднятой головой.
После того как Мола наложила на мою спину пятьдесят семь аккуратных стежков, я утешился походом в Имре и покупкой весьма приличной лютни, двух отличных комплектов поношенной одежды, маленькой бутылочки моей собственной крови и нового теплого платья для Аури.
В общем, это был очень приятный день.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ
НЕДОСТРОЕННЫЕ ДОМА
Каждую ночь я отправлялся исследовать подземелья с Аури. Я увидел уйму интересного; кое-что я, возможно, упомяну в дальнейшем, но сейчас достаточно сказать, что Аури показала мне все многочисленные и разнообразные уголки Подовсё. Она водила меня в Скачки, Леса, Копи, Сверченье, Десятки, Свеченосец…
Имена, которые Аури давала этим местам, поначалу бессмысленные, подходили, как перчатка, когда я наконец видел то, что они описывали. Леса совсем не напоминали лес. Это была просто вереница осыпающихся коридоров и комнат, чьи потолки подпирали толстые деревянные балки. В Сверченье по одной из стен стекал крошечный ручеек чистой воды. Влага привлекала сверчков, и они наполняли низкий длинный зал своими маленькими песенками. Скачки были узким коридором с тремя глубокими поперечными провалами в полу. Я понял название, только когда увидел, как Аури быстро-быстро перепрыгнула все три провала, чтобы попасть на другую сторону.
Это было за несколько дней до того, как она отвела меня в подвалы, паутину переплетающихся туннелей. Хотя мы находились по меньшей мере в тридцати метрах под землей, туннели наполнял ровный сильный ветер, пахнущий пылью и кожей.
Ветер был тем самым ключом, который я искал: он дал мне понять, что я близок к тому, зачем пришел сюда. Однако меня беспокоило название этого места — я чувствовал, что упускаю нечто важное.
— Почему ты называешь это место «подвалы»? — спросил я Аури.
— Это его имя, — просто сказала она. Ветер заставлял ее тонкие волосы лететь за спиной, как прозрачный флаг. — Ты называешь вещи их именами. Вот для чего нужны имена.
Я невольно улыбнулся.
— А почему у него такое имя? Разве здесь не все «в подвале»?
Аури повернулась ко мне, склонила голову набок. Волосы закрыли ей лицо, и она отвела их обеими руками.
— Это не «подвалы», — сказала она. — Это «подвалы».
Я не расслышал разницы.
— Поддавалы? — спросил я, изобразив движение коленом снизу вверх, как будто пинаю кого-то.
Аури рассмеялась от восторга.
— Немножко так, — ухмыльнулась она. — Попробуй найди еще.
Я попытался придумать еще что-нибудь осмысленное.
— Поддувало? — Я сделал жест, как будто обеими руками раздуваю кузнечные меха.
Аури поразмышляла над этим секунду, глядя вверх и качая головой туда-сюда.
— Нет, не так хорошо. Здесь место тихое.
Она тонкой рукой оттянула полу моего плаща, так что медленный ветер поддел ее и надул, как парус.
Аури посмотрела на меня, ухмыляясь, как будто показала магический трюк. Ее собственная одежонка тоже развевалась, как будто ветер заглядывал под нее.
«Поддевала». Вот оно что. Я заулыбался в ответ.
Победив эту маленькую тайну, мы с Аури начали тщательное изучение поддевалы. Через несколько часов я почувствовал, что привык к этому месту и начал понимать, куда идти. Осталось только найти туннель, ведущий туда, куда мне нужно.
Это сводило с ума. Туннели изгибались, делая широкие бесполезные крюки. В тех редких случаях, когда я находил туннель, ведущий прямо к цели, путь был закрыт. Несколько проходов шли резко вверх или вниз, не оставляя возможности следовать им. В одном коридоре путь перегораживали толстые железные прутья, вогнанные глубоко в камень. Другие туннели неуклонно сужались, пока не превращались в расселины шириной в ладонь. Третьи оканчивались завалами из деревянных обломков и земли.
