Увлечение Сюин модой Калирама переходило всякие приличные границы. Сестра выбежала навстречу, и Кан закатил глаза: ещё бы глаза выкрасила каким-нибудь тёмным порошком из тех, что используют девочки, чтобы казаться красивее, честное слово! Зелёный шёлковый наряд из шаровар и туники, подобранный в цвета Империи Хань, дополняла накидка, наброшенная на плечи, и несколько десятков браслетов на руках. Длинные волосы Сюин заплела во множество косичек, собрав почти все в хвост. Скоро она так и в люди начнёт выходить, если отец её не остановит, а могла бы и сари выбрать для разнообразия, раз уж так увлекается западными странами. Но Вэя, кажется, Сюин уже впечатлила — он замер, переводя взгляд с брата на сестру.
— Сюин, это…
— Вэй, верно? Ты — тот, кого брат обыграл и заставил быть слугой на неделю!
Вэй недовольно покосился на Кана, но тот примирительно поднял руки вверх:
— Ну было же.
— Мог бы и не рассказ… — Вэй замялся, но решил начать сначала и поклонился Сюин. — Да, я Чжан Вэй, младший из…
— Ой, оставь это отцу, если его каким-то чудом занесёт домой. — Сюин подскочила к гостю, бесцеремонно схватила его за руку и потянула за собой вглубь двора. — Пойдём, великий воин, спорим, что я тебя тоже обыграю?
— Я не… Что она… Кан?
— Ничего не знаю. Страдай.
Лицо Кана выражало искреннее, непередаваемое облегчение, что сегодня на его месте оказался кто-то другой. Но долг старшего брата обязывал его следовать за этими двумя.
— Матушка! Матушка, у нас гость! Кан привёл того мальчишку, что напился перед боем!
— Кан!
— Ну было же…
***
Они провели время вместе до заката, и это было... забавно.
Кан и Сюин посмеивались над Вэем, который шарахался от самых безобидных, на их взгляд, вещей. Он не был привычен ни к мётлам, что убираются сами по себе, ни к летающим блюдам, любезно поданным к ужину самой госпожой Цинь.
Сюин, как и обещала, обыграла Вэя в сянци — с разгромом и победным кличем. Она болтала с мальчишками обо всём: от слухов, что Кан пропустил в кругу детей придворных сановников, пока был в походе, до рассуждений о последней военной кампании, в которой участвовал её отец. Сюин заставила Вэя съесть несколько столичных деликатесов и пообещала в следующий раз положить его на лопатки на тренировке, если, конечно, у него хватит мужества драться с ней. Вэй краснел, отвечал невпопад и, кажется, совсем не старался выигрывать, но, к облегчению Кана, хоть немного повеселел. Чтобы закрепить результат, Кан расстарался влить в него столько байцзю, сколько смог. Их гость не сопротивлялся, а через пару пиал уже Кан и Сюин, раскрыв рты, слушали болтовню Вэя о южных ящерах, лавролистных лесах и папоротниках, вязкой хурме и бумажных деревьях. Сюин попробовала раскурить трубку, к которой братья Чжан приучили Кана, закашлялась и обозвала их обоих дураками, ничего не понимающими в том, как нужно себя травить.
Близилась ночь, и Кан повёл Вэя к постоялому двору, категорически не приняв уверений в том, что тот сможет сам добраться до дома, будь он хоть трижды пьян.
Вэй шагал по улице, вымощенной гранитными плитами, и зачарованно смотрел на закатное небо.
— Она точно летящая ласточка!
— Что?
— Сюин. Ты не замечал? Живёшь с ней под одной крышей.
— Вэй…
Кану стало как-то неловко.
— А зубы? Ты видел, какие у неё зубы? Точно белая морская раковина!
— Скорее, как у акулы, один раз она меня укусила в детстве, и…
— А её наряды! Ей так идёт этот западный шик!
— Ты в порядке?
— Она затмит луну и посрамит цветы, Кан…
— Я даже не знаю, должен ли я тебе врезать или отвести к лекарю. Ты слишком долго пробыл у нас дома, может, проклятье отца на тебя подействовало, и…
— Даже страх перед шэнми не остановит меня от того, чтобы увидеть её ещё хотя бы один раз!
— … и высосало остатки мозгов. Ну, или это байцзю.
— Ничего ты не понимаешь.
— Я понимаю, что мне стыдно идти с тобой по одной улице, но ты слишком пьян, южанин.
Это была худшая идея из всех, что приходили ему в голову, но Кан об этом даже не задумывался.
Сколько он себя помнил, отец твердил, что люди не должны сами выбирать себе супругов, Любовь, как сама природа, изменчива, недолговечна и безрассудна, а правильный брак мог спасти их семью.
***
Время шло, а Цинь появлялся в бедняцком квартале всё чаще и чаще..
Каждый раз он приносил свёртки, оставляя их в одно и то же время в одном и том же месте. Дэмин дары подбирал и, конечно, благодарил Небо, пославшее ему доброго идиота, но о причинах внезапной щедрости не мог и гадать. Однако спустя несколько дней он заметил, что Цинь не ушёл, а остался на месте.
Дэмин даже не шелохнулся. Тогда цзюэ тяжело вздохнул и поднял руки вверх.
— Если выйдешь поговорить, обещаю оставить денег.
Опасно. Он должен был что-то задумать, этот Цинь.
С другой стороны, он отличался полным отсутствием мозга — возможно, тот заплыл жиром, пока он поглощал яства с господской кухни. Если Цинь снова швырнёт в него кошелёк, то Дэмин сохранит добычу до худших времён… К тому же всегда можно скрыться, главное, не подходить на расстояние вытянутой руки.
Взвесив все за и против, Дэмин решился.
— Зачем? — вполголоса спросил он, выглянув из переулка.
Маленький, тощий и костлявый, Дэмин наверняка казался бледной мышью с подозрительным взглядом, но от той пустоты, что отражалась в глазах мальчишки, становилось как-то не по себе.
— Прихоть, — честно признался Кан, не опуская рук, но и не отводя взгляда. — Тебе известно, кто мой отец?
— Всем известно. Придворный шэнми.
Дэмин сделал шаг вперёд и остановился у невидимой границы, которую не собирался переступать.
— Именно. Знаешь, что общего между ним и тобой?
— Ничего.
— Неверно. — Цинь вздохнул, оглянувшись. — Здесь можно говорить?
— Господин обеспокоен безопасностью? — Дэмин нахмурился, тщательно подбирая слова.
— Твоей безопасностью.
— Знать милосердна. Я помню. — В тихом голосе не было и тени иронии, но Дэмин мысленно закатил глаза, думая о том, что этот болван уже сделал всё, чтобы их заметили. Стоило разжалобить его на милостыню хотя бы затем, чтобы эта авантюра окупилась. — Если господин взволнован, то может оставить что-нибудь, чтобы раб объяснил, зачем говорит с ним.
— То есть предыдущего подарка тебе было мало?
— Раб не смеет требовать.
Цинь вздохнул и кивнул, последовав за Дэмином, который тут же перескочил через гниющие дощатые мостки и свернул в другой переулок, ещё темнее предыдущего. Солнце почти не проникало в эту часть города — извилистые улицы были настолько узки, что преграждали путь свету, а в летний сезон местные жители укрывали их холстами, циновками и тонкими досками, спасаясь от дождя и жары.
Они всё так же держались на расстоянии друг от друга, но, остановившись, Дэмин поймал несколько монет и остановился, внимательно рассматривая Циня.
— Ты знаешь, что ты проклят?
— Мать часто называла меня проклятьем, господин.
— И всё же… — Цинь присел, чтобы не смотреть на него сверху вниз. — Ты ведь видишь их? Тени? Люди чаще хотят ударить тебя, чем пройти мимо, в Ночь голодных духов что-то следит за тобой из темноты, и ты цепенеешь, не в силах пошевелиться… Было же?
Тишина.
Дэмин не сказал «да». Дэмин не сказал «нет». Он следил за Цинем пустым, внимательным взглядом, а тот прикусил губу, на что-то окончательно решившись.
— Послушай, через неделю я уезжаю. Но, когда будет отпуск, приеду сюда снова. Если хочешь, я могу больше рассказать тебе о проклятых и шэнми. И о том, кто ты такой. Ты умеешь читать и писать?
— Нет, господин.
— Могу научить. Просто так.
Дэмин не задавал вопросов, и Кан кое-что добавил:
— Я не проклят. Но я знаю, как относятся к таким, как ты. Раз уж я встретил тебя, то мне хочется… скажем так, дать тебе шанс выжить.
