— Только ожидание приказа, господин Цзыдань.
Вот как? Ещё лучше — можно спихнуть его на того же Ляна, раз тот сам вызвался встречать столичную птаху. И вернуться к своим делам, хвала Небу.
— Капитан Лян покажет вам форт, располагайтесь, завтра отправитесь в дозор. В этих краях есть своя прелесть, Цинь. Я уверен, вы её почувствуете.
Особенно если один придворный шэнми пришлёт им лишних лошадей, а то прошлой зимой три подохли, а одна взбесилась.
***
Первый месяц прошёл на удивление спокойно.
Еда здесь была отвратительной, казармы — ужасными, погода — ледяной, но зато — ни одного нового Чжана, который пытался бы навязаться Кану. С него хватило новых друзей на много лет вперёд. К удивлению местных, Кан не проявлял возмущения, хотя и вызывал смешки за спиной своими манерами и южным говором. Капитаны поспорили на несколько пайков, какой срок ему потребуется, чтобы вляпаться в неприятности, сойдясь на том, что до середины зимы он целым не доживёт. Лян Сяо в этом цирке не участвовал, провожая Кана за пределы форта с молчаливой скорбью, и скупо рассказывал об особенностях ландшафта и опасных, облюбованных волками тропах.
Когда на восьмой день они выехали в ночной дозор, на душе у старого капитана было тревожно: начальник форта с утра отправился на обход рудников и должен был вернуться несколько часов назад, но вестей всё не было. Дурной знак.
— Лян, сюда!
Очень дурной знак. Сяо вздохнул и пустил лошадь рысью, догоняя Кана, который уже спешился и быстрым шагом уходил от тропинки куда-то вбок. Заметив следы крови на земле, Сяо уже всё понял, а вот Кан, похоже, не знал, как отреагировать. Несколько секунд он молча смотрел на разорванный клыками труп лошади, а перевёл взгляд на следующий — человеческий.
— Лян, это же не…
— Господин Цзыдань Ли.
— Небо милостивое. Что могло их так разорвать?
— Северный волк. — Сяо, успевший подойти к Кану, внимательно осмотрел трупы и кивнул. — Часа три назад. Вы таких ещё не видели, господин Цинь, они с коня размером. Варвары их приручают и используют как ездовых животных, а дикие твари иногда доходят до форта. Что же господин Цзыдань не уследил… Говорили ему: берите больше солдат, не к чину и небезопасно вам так кататься, но кто ж будет простых людей слушать…
— А где остальные?
— Похоже, пошли на корм раньше, а господину удалось уйти... недалеко… Я бы организовал поисковый отряд, да только темнеет уже.
Кан взъерошил волосы, замерев на несколько секунд, но затем тихо выругался и принялся грузить труп Цзыданя на лошадь, жестом приказывая Сяо помочь.
— Это вы зря, господин Цинь.
— Почему?
— Да судьбу его повторить можем, пахнет же.
— Я не оставлю труп имперского офицера разлагаться под деревом. — Кан достал верёвку и закрепил груз на лошади. — Но… Что теперь?
— В смысле?
— Кто теперь будет управлять гарнизоном?
— А, так у нас один цзюэ остался, господин Цинь. — Сяо нехотя помог Кану, но даже усмехнулся от такого вопроса. — Остальные же не из знати, хоть до могилы служи — начальником не назначат. Да вы не переживайте, Лоян пришлёт кого-то нового, а мы пока сами справимся. Не первый же год служим, вам только все эти рапорты писать придётся.
— Мне… Что? Подожди!
— Да, господин Цинь?
— Ты не шутишь сейчас?
— У нас шутить о таком не принято. — Сяо грустно проверял узлы верёвок. — Дам я вам бесплатный совет, господин: сидите себе в форте, а то до весны не протянете. Посмотрите на Цзыданя — шестой год здесь, и вон как закончил. Вы уж не обижайтесь на меня, но приезжие север не чтят, вот и заканчивают быстро или глупо. Вы выросли в других порядках, а мы родились здесь; во льдах росли — во льдах и помрём, как говорят в моей деревне. Справимся.
Кану даже сказать было нечего. Возвращались в форт они молча, и всю дорогу Кан мрачно думал о том, что в офицерской школе его не учили управлять гарнизоном, полным солдат, которых Цзыдань так мудро назвал «отмороженными». Сколько им ждать решения Лояна и замену Цзыданю? Судя по отчётам, письма из форта могли теряться в канцелярии месяцами, рассматривали их чиновники и того дольше. А ведь Ли с его напускной уверенностью начинал нравиться Кану, да и месяц на новом месте показался неприятным, но не тяжёлым.
***
На следующее утро весь гарнизон гудел от новостей.
Хоть Ли был и не самым лучшим начальником гарнизона, но люди к нему привыкли. Лян оказался прав: другие цзюэ в такой глуши не служили, и пока Кан ошарашенно разбирал вещи в кабинете Цзыданя, солдаты и офицеры вовсю перемывали ему косточки.
— Слышь, столичный-то в кабинете засел.
— Уже?
— Ага, — один из капитанов смачно сплюнул, — дощечки перебирает, с приказами. Того и гляди удумает чего.
— Да чего он удумает? Повысит тебя, что ли, или в столицу отошлёт?
— Мечтай. Помяни моё слово, ухохочемся мы над ним.
Кану было не до смеха.
Он сидел за столом, вцепившись пальцами в волосы, и полдня читал приказы, пытаясь собраться с мыслями. Его к такому не готовили. Он никого здесь не знает. Это ничего, ничего. В какой-то момент Кан прикрыл глаза, сделал глубокий вдох.
И выдох. И ещё один. У него нет времени на истерики. Если он не сможет правильно себя поставить, то гарнизон сожрёт его живьём ещё до того, как придёт первое письмо из Лояна. А значит… Что бы сделал отец?
Начал бы с безопасности. «Прежде чем бить, готовься защищаться», — так всегда говорил отец. Кан скептически оглядел кабинет и направился во вторую комнату, которая ныне служила ему спальней. Капитан Лян, заглянувший проверить, всё ли хорошо, с удивлением обнаружил Кана, выкидывающего почти все вещи из кабинета, не тронув лишь кровать да шкаф с одеждой.
— Что это вы делаете, господин Цинь?
— Обустраиваюсь. Новое правило: вход в мою спальню запрещён. Всем. Даже если форт гореть будет. Сообщи это остальному составу, — бросил Кан, убирая из комнаты лишние шкуры.
— Есть. — Лян, кажется, совершенно ничего не понимал, но почему-то не стал уточнять.
Кан же внимательно трогал все стены, сделал несколько засечек на камне, а затем завязал на глазах повязку и несколько часов ходил по комнате, запоминая количество шагов и расположение вещей. Три шага от двери, пять — от кровати до шкафа. Он придирчиво ощупывал каждый предмет, пока не перестал задумываться о количестве шагов.
После этого Кан взял в руки уголь и стал рисовать на стенах печати. Те самые, что годами учил в подвале отца, столбец за столбцом, пока каждый камень не оказался испещрён знаками. Закончив, Кан вышел из комнаты, намертво захлопнул дверь и только после этого снял повязку.
— Это не оружие, это защита, да, Сюин? Сейчас она мне потребуется. Бездна, отец узнает — голову оторвёт.
Но он задумал то, что очень не понравится этим деревенщинам снаружи. Кан старался не вспоминать о телах, похороненных сегодня с почестями вместе с Цзыданем, — как и предполагал Лян, никто из того отряда не выжил. Завтра ему самому придётся повторить маршрут и проверить шахты.
После себя Ли оставил чудовищное наследство. Судя по найденным внутренним бумагам, к зиме они были совершенно не готовы: не хватало ни еды, ни лошадей, ни дров. Как странно — не мог же Цзыдань сам себя обречь на смерть? Кан вернулся к разбору вещей в кабинете и вскоре нашёл в одном из ящиков ключ, обмотанный красной нитью. Табличка, подвязанная к ключу, гласила: «Старая кладовая». Кан склонил голову набок. С чего бы господину Ли держать этот ключ отдельно?
Сяо его уже ненавидел. И зачем Кану сдалась эта кладовая? Он не собирался быть правой рукой этого юнца — работа сама себя не сделает. Но загадочный столичный, выяснив, что помещение уже много лет не используют и вообще о нём забыли после того, как господин Цзыдань распорядился перенести всё в более просторные комнаты, исчез так же быстро, как появился перед носом Сяо. Сяо закатил глаза. Усердие этого мальчишки — да на благие бы цели…
