Мои губы пересекла злая усмешка. Кажется, кое-кто почувствовал, что я собираюсь сделать.
Глава 11
Кисть с мерцающей краской касается полотна и по воздуху проходит очередная рябь.
Свет чувствует моё желание воспользоваться им против его согласия. Мой сегодняшний акт творения — чистое насилие, заключенное в рамках искусства. Принуждение, выраженное в жестокой насмешке.
Я продолжал рисовать, а мир вокруг меня начал корчиться и распадаться. С каждым взмахом кисти я всё больше и больше не мог полагаться на свои органы зрения, ведь они предали меня, встав на сторону их истинного хозяина.
Моё святотатство смогло привлечь внимание всех заинтересованных сторон и вместо того, чтобы чувствовать суеверный ужас, я был в катарсическом восторге от той публики, что сегодня собралась, чтобы оценить мой талант.
Чем могли похвастаться мои величайшие предшественники? Они рисовали героев и тиранов, великих правителей и генералов, оставивших о себе память на тысячи лет. Но они рисовали для людей и самих людей, в то время как я рисовал для чего-то большего.
Мои глаза давно ослепли, навсегда лишённые возможности когда-либо увидеть мир. Я откуда-то знал, что эту травму не смогут вылечить даже практики целители. Мне не дано было осознать случившееся своими силами, но Свет «любезно» показал мне как белая плёнка затягивает всё пространство глаз.
Тем временем ци могущественной стихии продолжала наполнять меня своей ядовитой силой. И я был искренне благодарен за её наказание, ведь оно наполнило мою душу ещё большей решимостью.
Больше не было дороги назад, так как оставался лишь путь вперёд.
В этот самый момент я готов был отдать всё, что имел и кем являлся, ради создания этого рисунка. И так как моя картина была абсолютно выгодна Кошмару, то я показал перед своей стихией преданность делу, что была достойна награды.
А Кошмар никогда нельзя было назвать неблагодарным.
Страшная боль пронзила мои глаза, и по щекам потекли горячие дорожки кровавых слёз, но я не позволил себе даже на секунду оторваться от восхитительного процесса созидания. Окружившая меня со всех сторон слепая тьмы лопнула, расцветая тысячами цветов и красок, о которых я не мог даже мечтать.
Мои новые глаза больше не нуждались в свете, чтобы видеть, ведь теперь я смотрел прямо на саму Истину. Кошмар позволил мне прикоснуться к одной из его концепций и это не могло пройти просто так.
Очередной мазок кисти должен был коснуться стоявшего передо мной полотна, но я ВИДЕЛ, что передо мной не просто ровная тканная поверхность. И поверив своим новым чувствам, я небрежно просунул руку внутрь картины и сделал мазок уже там.
Теперь я чувствовал, что мне следовало нарисовать снаружи, а что стоило, наоборот, внутри. С легким смешком я сделал мазок за пределами картины, и он словно голограмма завис в воздухе, позволяя моим рукам спокойно сквозь него проходить.
Я был скульптором, что обрезал лишние куски заготовки, но вместо долото и молотка, я использовал художественную кисть.
И это работало. Вот только если бы кто-то взглянул на неё сейчас, то увидел лишь непонятную мешанину из постоянно двигающихся и переплетающихся цветов, часть из которых и вовсе крутилась вокруг картины.
Я же каким-то образом продолжал видеть из всего этого хаоса единую картину.
Небеса над городом загрохотали, заставив жителей испуганно поднять головы вверх. Со светом Солнца творилось нечто неладное от чего даже практики были вынуждены отвести взгляд из-за его аномальной яркости.
В то же время моё тело наконец-то начало перестройку. В отличие от прошлых раз в процессе возвышения не было ничего необычного. Я обладал таким количеством и качеством энергии, что это было даже не смешно.
Вновь моё тело укреплялось и менялось. Кости, кожа, мышцы, нервы — всё это выходило на совершенно новый уровень.
Но самое главное касалось моего корня духа и источника ци. Если на ранге воина я получил прочные каналы ци, проходящие по всему моему телу, то ранг возвышенного позволил струящейся внутри энергии и вовсе покинуть тело, образовав вокруг, своего рода, сферическую ауру.
Сам же источник ци окончательно потерял сдерживающую его скорлупу и стал маленькой звездочкой, испускающей во все стороны потоки энергии.
В этом и заключалась разница между рангами. Если воин обладал двигателем внутреннего сгорания автомобиля, возвышенный пересаживался на реактор атомного ледокола, в то время как высший оперировал бы энергией атомной станции.
Смешно, совершенствующиеся этого мира тратят десятилетия и столетия, чтобы добраться до моего уровня, от чего у них остаются лишь остатки времени, чтобы успеть прыгнуть на ещё один ранг. Возраст же этого тела только-только перешагнул двадцатилетний рубеж, когда я уже был на ранге возвышенного. У меня были несколько сотен лет, чтобы спокойно и не торопясь добраться до высшего.
Впрочем, не стоило себя обманывать. Спокойствия мне ещё долго не получится увидеть.
Внезапно мои чувства буквально закричали от опасности, инстинктивно заставив меня укрепить ауру и приготовиться к удару.
Крыша здания и исчезла, чтобы толстый поток света рухнул прямо вниз. Моя защита оказалась бесполезна, так как основной целью был совсем не я, а картина.
Мои действия оказались столь раздражающими, что сам Свет не выдержал и решил стереть с лица земли еретическую вещь.
Вот только не стоило забывать, что в мире существовал не только Свет.
Сияющий поток фотонов упёрся в лопнувшую и разбившуюся на тысячи осколков реальность, чьи острые грани с легкостью разрезали пучки света на рассыпающиеся в воздухе искры.
Будь у меня обычное зрение, я ничего бы не сумел разобрать в непрерывно мигающих вспышках, но глаза истины видели очень многое.
К счастью, Свет остановился на этом, не став продолжать противостояние, но невидимое давление осталось.
Я чувствовал себя словно, трёхлетний малыш, что построил в песочнице замок, а по бокам от него стоят два танка, что пристально смотрят, чтобы ни один из них не пошевелился.
Но пора было заканчивать. Все кусочки картины были нарисованы, теперь осталось совместить их вместе. Подобно сверх сложной мозаике, где существует сразу несколько слоев, мазки начали наползать и соединяться друг с другом, формируя единое изображение.
И в тот момент, когда все части единого целого сошлись вместе, я позволил искре Кошмара вдохнуть дух в моё творение.
Высвободившийся от картины свет был столь ярким, что смотревшие в сторону дворца практики были вынуждены отвернуться. Касавшийся стен свет заставил всё, что не являлось камнем или сталью, вспыхнуть и развеяться пеплом.
Аура защитила меня, но потоки жестокого, бессердечного света глубоко пронзили моё существо, заставив почувствовать всю его неправильность. Это был одновременно и Кошмар, но при этом совсем не он.
Постепенно свечение начало ослабевать, позволяя увидеть стоявшую в центре зала полуобнаженную фигуру. И одного взгляда на неё хватило, чтобы я осознал, почему Свет так яростно пытался её уничтожить.
Это был высокий, атлетично сложенный, с длинными черными волосами мужчина, одетый в белоснежную тогу и золотым лавровым венком на голове. Его внешность буквально кричала о некоей породе и статусе. Глядя на него, хотелось то ли наброситься в атаке, то ли, наоборот, преклониться. Но самым примечательным были угольно черные, сложенные за спиной крылья.
Глаза цвета золота остановились прямо на мне, а тонкие губы сложились в одновременно вежливую и насмешливую улыбку, будто их обладатель находил весь мир и самого себя в нём неимоверно забавным.
— Кровь великого змея и кровь дщери Света, позвали меня, слуга Кошмара, но сей мир слишком мал, чтобы вместить то, что ты не в силах даже осознать, — я вздрогнул от столь человеческого и в то же время нет голоса. — Нахожу я очень комичным твоё желание победить избранного света, обращением к тому, чему я являлась маской.
