"Трое суток в кузне провёл, и уже как свой стал. В первый раз такого чужака вижу. И слыхать о том не приходилось, хоть вести у кузнецов быстро ходят, за зиму, бывает, новость от степного края и от берегов изначальной реки до нас добирается. Речь человеческую учит так скоро, будто не нов для него наш язык, а вроде как знал раньше, забыл, а теперь вспоминает. Может, мальчонкой его западные чародеи украли в одном из племён смыслянского роду? Богов почитает правильных, на клеймо Батразово смотрел, как будто детскую забавку увидел".
Дзеян ещё раз поглядел на Романа, который левой рукой чесал за ухом свою странную зверюгу, что оказалась смышлёнее многих людей. Правая занята - вертит новый шлем, который его раб и мальчишка-прислужник со вчерашнего вечера полировали мелом и куском старой замши. Изделие получилось знатное, такое ни стрелой, ни топором не взять, даже под булавой не враз промнётся. Жаль, сразу не понять, для чего дыры под заклёпки пробивали, устройство для того, чтобы удары смягчать, чужеземец сам делать будет.
"И ведь такими секретами делится, какие чужим только под пыткой выдают. Значит, своими считает. Мне теперь до лета его науку осваивать. Но и за работой моей люди издалека потянутся".
Запечённый в горшке с толчёными угольями топор после zakalki cтал рубить так, что посмотреть любо-дорого. За такую науку можно год в подмастерьях ходить, и ещё мастеру приплачивать, а Роман сразу другой подарок сделал. Объяснил, что твердой и звонкой только тонкая корочка получается, которая при заточках инструмента быстро сотрётся. И показал, как избегнуть того, оковав тонкую пластину из запечённой с углём stali обычным железом. Надо будет попробовать непременно такую секиру отковать. Нет, сначала - нож.
После такой науки брать плату за шлем стало неуместно, и Дзеян четыре полученных в задаток шлема Роману вернул, да подарил ещё железо одной из криц, что вместе проковывали, ведь за три дня они приготовили больше металла, чем семья кузнеца ковала за десять - так сказалась прибавка трёх пар работящих рук.
"Нет, с этим мужем жадность себе в убыток выйдет. Со временем, может, Роман ещё какой секрет откроет, не все ведь рассказал, времени на то не хватило. Его ножи и топор из другой stali сделаны, не из горшка они вышли. Такую разницу и я вижу, для этого нет нужды за морем учиться".
После обеда гости уедут, а мастеру придёт время думать и осваивать с сынами новое мастерство. Для настоящего кузнеца дела милее нет.
***
"Похоже, вильцы тоже знают поговорку о том, как лучше бить батьку".
Рядом с гостевым домом, временным обиталищем Шишагова и компании, десятки работников заканчивали крыть крышу нового жилища - большого, но сделанного по тому же проекту.
- Сутолка! - пискнул проводник и вприпрыжку помчался к строителям. Парнишка стал помогать подтаскивать к дому связки соломы.
- Вместе делают важное дело. Тому, кто участвует - удача будет, - пояснил Рудик, смекнув, что Роман не понимает смысла происходящего. - Нас не касается, только родовичей.
За время, проведённое среди вильцев Шишагов уже выучил больше пятисот слов, и с горем пополам начинал понимать сказанное на смыслянском языке. Говорить получалось пока намного хуже. Дождавшись, пока на крышу новостройки поднимут широкий, выдолбленный из целого бревна деревянный жёлоб, который придавил сверху связки соломы, Рома тронул пятками бока своего жеребца.
Завершившие работу энтузиасты отправились на реку мыться, а группа женщин начала готовить угощение рядом с новым домом: таскали козлы, устанавливали на них столешницы, расставляли вдоль импровизированных столов лавки. Споро и проворно, видно, что каждая свою работу знает. На одном конце длинного стола ещё гремели укладываемые доски, а на другой уже тащили полные снеди горшки и невысокие плетёнки с лепёшками.
Разглядев вернувшихся гостей, Кава вытерла руки о передник и вышла встречать.
Поклонилась Роману приветливо, но с достоинством, привычно произнесла ритуальную фразу смыслянского гостеприимства:
- Спасибо дороге, что привела тебя к нашему дому, путник, будь нашим гостем, раздели с нами кров, пищу и нашу радость!
Шишагов уже слышал от неё эту речь, только не понял в тот раз ничего. Теперь - другое дело. Ответить было сложнее:
- Спасибо, хозяйка. Я быть радость видеть столько хорошо людей! - то, что речь корявая, неважно, главное, гость широко улыбается, показывая, что доволен приёмом.
Роман снова запнулся, подбирая слова.
- Тётушка Кава, тебе много трудится, чтобы кормить столько гость. Чтобы твой руки было легчить работу от кухни, принимать от мы такой подарок тебе просить!
Это был шедевр на пределе его познаний в языке. Шишагов повернулся и достал из вьюка большой кухонный нож с широким лезвием, выкованный в Дзеяновой кузнице специально для хлебосольной хозяйки. Таким удобно и мясо нарезать, и овощи крошить, а при нужде и голову какому-нибудь козлу снести можно, независимо от того, есть у того рога с бородой, или только усы на бритой морде. С лёгким поклоном, двумя руками Роман поднёс подарок хозяйке. Подоспевшему Печкуру достались топор и тесло - вдруг рыбаку понадобится новую долблёнку строить. Хозяева подарки оценили и пригласили прибывших с дороги умыться, да к столу садиться. Так что развьючив и пустив на луг лошадей, Роман со своими помощниками оказались за общим столом.
Сутолочный пир удался - люди, быстро и весело сделавшие нужное дело, отмечали его успешное завершение. Довольные, весёлые лица, шутки и раскаты лёгкого, звонкого смеха. Народ припоминал всякие случаи, приключившиеся за время постройки, и человек, давший тому повод, хохотал как бы не заразительнее остальных.
Роман сидел среди строителей, в очередь черпал ложкой из горшка овсяную кашу, запивал лёгким пенистым пивом и с удивлением прислушивался к себе. Десятки незнакомых лиц, шум, гам, снуют на кухню и обратно женщины и девки - а его зверь спокоен, будто кроме Машки кругом ни души нет.
Вспомнив о рысе, вскинулся - а где она? Серая оторва лежала на груде свежих стружек, облепленная кучкой детишек обоего пола и блаженно щурилась, пока маленькие руки чесали и гладили её во всех доступных местах. Даже не обращала внимание на то, что один из белобрысых натуралистов старательно пытался оторвать ей хвост.
Вдруг показалось, что каким-то чудом рядом оказался старый шаман, привиделось его лицо, покрытое морщинистой тёмной кожей, непослушные седые волосы. Откуда-то издалека послышался знакомый голос:
- Ты просто повзрослел, - снова сказал Каменный Медведь, - нет зверя, страшнее того, что кроется в человеческом стаде. И мой народ - не твоя стая, я видел вчера. В нашей для тебя нет места.
