Что еще нужно семейному и немолодому волшебнику для счастья после бурно проведенного дня? Почитать про придуманных волшебников, пока жена варит борщ, а дочка занята чем-то тихим и мирным.
— Папа, так, значит, сумеречные твари и впрямь есть?
Я посмотрел на Надю. И чего ей не читается?
— Наверное. Не знаю.
— И они гоняются за пророками?
— Не верь всему, что говорят в сказках, — ответил я, перелистывая страницу. Волшебник Ринсвинд попал в очередную передрягу, из которой, конечно же, выпутается. Герои всегда выпутываются, если автор их любит… и если не устал от них.
— Но это же не сказки!
— Что? — Я взял из рук дочки книгу, открыл на выходных данных. Ага… и впрямь. Издательство «Иное слово». Печатает книги и прочую бумажную продукцию для Иных. Для Светлых и Темных, без разбора. Конечно, ничего особенно серьезное они не выпускают, настоящие заклинания либо слишком секретны, чтобы их печатать, либо не выдерживают механического переноса текста на бумагу. Кое-что вообще можно передать только на словах и на примерах. Ну а печатают самые основы… тут даже секретность особо не важна, попади такая книга в обычный магазин (как иногда и случается), ее сочтут детской книжкой или не графоманской фантастикой. Книжка называлась «Детство замечательных Иных». — Это что-то учебное?
— Для внеклассного чтения. Истории про детство великих волшебников.
Мне в школе магов учиться не довелось. В те годы находили не так много Иных и открывать ради них школу посчитали нецелесообразным. Так что я учился прямо на работе…
Я пролистал главу про Мерлина, про Карла Цемиуса, про Мишель Лефрой, про Пан Чанга. Наткнулся На статью про Гесера и ухмыльнулся, прочитав первые строчки: «Когда великий Гесер был маленьким, он жил в горах Тибета. В детстве он был некрасивым болезненным ребенком, часто простужался, и его даже обзывали обидным именем Джору — „сопливый“. Никто не знал, что на самом деле Гесер — Иной, один из самых сильных магов на Земле. Про это знал только Темный Иной — Сотон, который мечтал сделать Гесера Темным…»
— Дальше… — нетерпеливо попросила Надя. — Про Эразма…
— Разве Эразм Роттердамский был пророком? — удивился я, открывая книгу на заложенной странице. Закладка была розовенькая, с феечками из какого-то диснеевского мультика. — А… Дарвин…
Автор не баловал юных читателей разнообразными началами. Впрочем, это даже придавало повествованию некоторую эпичность.
«Когда великий пророк Эразм Дарвин был маленький, он жил в деревушке Элтон, в Ирландии. С детства он был мечтательным и романтичным ребенком. Часто убегая из дома, он лежал на поле цветущего клевера и разглядывал цветочки. Эразм был убежден, что растения умеют любить, как люди, что у них даже есть своя сексуальная жизнь. Об этом он написал замечательную поэму „Любовь растений“. Но это было позже…»
Я закрыл книжку и посмотрел на титул. «Пособие для внеклассного чтения для Иных среднего и старшего школьного возраста». Хмыкнул.
— Папа, ну неужели ты думаешь, что я ничего не знаю про сексуальную жизнь? — спросила Надя.
Я посмотрел на нее.
— Надя, тебе десять лет. Да, я думаю, что ты ничего не знаешь.
Надя слегка покраснела. Пробормотала:
— Я же смотрю телевизор. Я знаю, что взрослые любят целоваться и обниматься…
— Стоп! — запаниковал я. — Стоп. Давай, ты об этом поговоришь с мамой?
— Хорошо, — кивнула Надя.
Я попытался вернуть книжку.
— Так про Сумрак правда? — повторила Надя.
— Про Сумрак? Ах, да… — Я стал проглядывать дальше. Вот Эразм научился входить в Сумрак… вот Иные решили привлечь его в Дозор… ну надо же, в Дневной… Что?
Я сел на диване и уставился в текст.
«…пророков и предсказателей всегда очень ценят в Дозорах, потому что дар их встречается редко — особенно дар настоящего Пророка. И если Пророк становится на службу одной из сил, то это может привести к большим бедам. Поэтому сам Сумрак старается не допустить этого. Если пророк может сказать что-то очень, очень важное, чего Иным знать не следует, то к нему приходит сумеречная тварь. Ее порождают глубины Сумрака, и сила сумеречной твари бесконечна — никто из Иных не способен ее остановить или победить. И либо Дозоры оставляют пророка в покое, либо сумеречная тварь его убивает — чтобы не случилось большей беды… Маленькому Эразму повезло. Когда он понял, что сумеречная тварь идет по его следу, он пришел к своему любимому дереву — старому дуплистому ясеню — и выкрикнул пророчество прямо в дупло. Когда пророк изрекает главное в своей жизни пророчество, он не помнит, что именно он говорил. Сумеречная тварь поняла, что о пророчестве никто не узнает, и оставила Эразма в покое…»
Дальше начиналось повествование о том, как хитроумный Эразм убедил Дозоры оставить его в покое и жил счастливой жизнью, создавая забавы ради големов и поднимая трупы, частенько выдавая обычные предсказания для Иных — и иногда шокируя окружающих людей, сообщая им в семнадцатом веке то про Большой взрыв, то про реактивные двигатели на кислороде и водороде, или про самозарождение жизни в океанах. Немножко было и про его внука Чарльза, куда более известного среди людей. Со временем Эразм отошел от дел, как это водится у Иных, инсценировал собственную смерть и теперь живет где-то в Великобритании, не желая ни с кем видеться…
Я быстро долистал главу до конца. И чем же, интересно, замечателен этот пророк, про которого я лично никогда не слышал? А… вот…
«Вы, наверное, спросите, а чем же замечателен Эразм Дарвин? А вот чем — он обманул сумеречную тварь. Обычно пророкам удается сделать свое главное пророчество только в том случае, когда они произносят его сразу после инициации, — даже сумеречной твари нужно время, чтобы найти жертву. А Эразм догадался, как избавиться от преследователя, когда зверь уже шел по его пятам и под взглядом его глаз, горящих во тьме, люди становились немногим отличны от любимых Эразмом растений… Никогда не надо отчаиваться, никогда не надо сдаваться, даже непреодолимую силу можно обмануть — вот чему учит нас жизнь замечательного маленького Иного Эразма…»
— Глаз, горящих во тьме… — сказал я и потер переносицу. — Тигр. Тигр…
— Какой-то новый перевод? — спросила Светлана, выглядывая с кухни.
— Чего перевод?
— Тигр, тигр, жгучий страх, ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, создал страшного тебя? В небесах иль средь зыбей вспыхнул блеск твоих очей?… Блейк. Вильям Блейк. Стихотворение «Тигр».
— А ты не знаешь, случайно, не был ли он знаком с дедушкой Чарльза Дарвина? — спросил я.
