— Ну, — усмехнулся Омнир. — Демонами их стали звать гораздо позже, когда они решились сменить облик на более воинственный, а что касается крылатых воительниц, то далеко не все из них имели крылья и владели магией. Впрочем, и магию-то им пришлось развивать лишь тогда, когда противостояние достигло немыслимого накала. А до того времени необходимости в боевых заклятиях не было. Кстати, если верить этой точке зрения, то и наши маги получили свои первые знания именно от них.
— Иными словами, они, в конце концов, развязали войну, — закончила я. — Спасибо, Омнир, об этом я хорошо знаю. Неважно, кто, кого и от чего защищал, кто кого решил возвысить, но я не понимаю другого: почему по разные стороны оказались мужчины и женщины? Почему одни стали черными, как уголь, а вторые — белыми, как снег? Если когда-то они были одним народом, одним племенем? Неужели их ненависть друг к другу оказалась так велика?
— Ты сама ответила на свой вопрос, Трис. И мне тут нечего добавить. Любопытно другое: если верить старым легендам и полузабытым сказкам, женщины этого народа со временем научились черпать силы из природных стихий — от солнца, ветра, воды и камня… тогда как мужчины пошли по другому пути и научились прятать свой настоящий облик за обличьем зверя, птицы и даже обычного человека.
— Ага. То есть, к оборотням они отношение все-таки имели! Может, даже сами их создали!
— Возможно, — не стал спорить старик. — Но не забывай: это всего лишь легенда.
— У каждой легенды когда-то был свой реальный герой, — не согласилась я.
— Может и так. Ты дашь мне договорить или будешь спорить дальше?
Я сконфуженно отвела глаза, а он так же ровно продолжил:
— Когда же настало время последней битвы, оказалось, что Крылатые нашли себе союзников: демоны сманили на свою сторону воинствующих королей людей и гномов, Повелительницы привлекли очарованных их красотой эльфов… кто доподлинно создал вампиров и троллей, я не знаю. Может, сами возникли после того, как появились первые некроманты. Может, действительно Крылатые помогли, но об этом легенда умалчивает. Умертвия и известные нам упыри — тоже темная история. Но ты права: до времени Великой Битвы нежити в нашем мире не существовало.
— А после нее никому не было дела до пережитков прошлого. Пока не стало слишком поздно и не появились Мертвые Пустоши. Скажи, Омнир, а Падший действительно был повелителем демонов Иира?
У меня перед глазами снова встала та удивительная картина.
— Так говорят, — пожал плечами лекарь. — Ииром, кстати, называлось древнее царство, которое Крылатые мужи основали задолго до Раскола. Оттуда потом пошли наши проклятия, поминание демонов, даже культ Двуединого. Правда, насколько я знаю, окончательно он оформился только две с половиной тысячи лет назад, когда все самые печальные события, связанные с Падшим, уже произошли. Собственно и имя-то он получил за то, что отказался от прежних канонов, вопреки всему хотел уберечь возлюбленную, да не вышло: вражда двух народов зашла слишком далеко. Но их гибель все-таки заставила о многом задуматься… хоть и не всех. И далеко не сразу. Но, как бы там ни было, спустя пару веков после Великой Битвы Крылатые ушли. Сначала демоны, а затем и погруженные в траур Повелительницы Бурь. Говорят, они покинули наш мир, до дна испив испытав горькую чашу истинного поражения, потому в тот день, когда небеса рухнули на землю, а мир оказался на краю гибели, они проиграли все до одного. И белые, и черные, и эльфы с гномами, и даже мы, люди. Остроухие снова вернулись в свои леса, горя жаждой отмщения, гномы надолго зарылись в свои подземелья. Люди разбрелись по миру в поисках новых кумиров. А о Крылатых постепенно забыли, их имена давно канули в лету, царство Иир быстро пришло в упадок и легло в руинах, и только Мглистые Горы стоят все на том же месте, молча оплакивая гибель невинных, рискнувших нарушить старые правила.
— Почему их не услышали? Почему не остановили, не помогли, наконец?
— Жажда мести ослепляет, дитя, — невесело улыбнулся Омнир. — А власть туманит голову. Разве у нас перед глазами было мало примеров? Порой даже великие люди поддаются ее разрушающему действию. И избежать этого тем сложнее, чем медленнее и незаметнее идет изменение души. Ты ведь жила какое-то время в столице? Носила дорогие одежды? Шелка? Драгоценности?
Я угрюмо промолчала, потому что он был прав (знаменитый зиггский шелк, из которого были скроены мои несчастные и залатанные ныне штаны, просто так не достанешь!), а потом незаметно скривилась, некстати припомнив царящее во дворце под покровом ночи непотребство. Барон Зеддель… юная графиня и тот молодчик с тонкими усиками рядом с какой-то фрейлиной Ее Высочества принцессы Виветты… я увидела лишь самый краешек, крохотную толику того, что творится в гулких дворцовых коридорах, но и этого хватило, чтобы зябко передернуть плечами. А еще я не понаслышке знала о наемных убийцах, вот уже который век мирно уживающихся среди обычных горожан под гордым званием «гильдии». Знала о том, кто и зачем пользуется их весьма недешевыми услугами. Знала, что творится в трущобах Нижнего Города, о часто находимых телах в воде под его холодными пирсами. Знала о продажных чиновниках и огромных взятках, вымогаемых ими с торговцев, купцов и просто малопонимающих дураков… много чего знала. Только радости такое знание не добавляло. А в темной изнанке сверкающего мира роскоши и разгула у меня была своя ниша. Может, хорошая. Может, плохая, но я заняла ее добровольно и, прямо сказать, тоже не являла собой образец добропорядочности и честности. Правда, до милой графини с ее невинными забавами мне было еще далеко, но не признать, что мы с ней в чем-то похожи, я тоже не могла.
— Вот видишь, — подметил мое мрачное сопение Омнир. — Но я это в упрек сказал, девочка. И не для того, чтобы выпытывать о прошлом. Это только твое дело, и я не собираюсь вмешиваться. Просто такова жизнь. А жизнь в городах и вовсе больше похожа на банку с плотоядными пауками, где один против всех и все против каждого. А самый сильный с веселым хрустом поедает более слабых сородичей. Согласись, что так оно и есть? Или ты думаешь, я зря последние тридцать лет живу вдалеке от больших дорог?
— Ну… не так все плохо.
Старый лекарь тепло улыбнулся.
— Разумеется, нет. Есть еще и дружба, и согласие, и любовь, и верность. Есть верные друзья, преданные супруги, благородные враги и кодекс чести, которому некоторые следуют даже в наше смутное время. Есть дети, ради которых мы готовы на многие жертвы. Есть много людей, чье присутствие доставляет нам радость и удовольствие, как существует немало встреч и других вещей, о которых мы потом охотно вспоминаем долгие и долгие годы… я просто хочу сказать, что мир многогранен, Трис. Сегодня ты видишь одну его сторону, завтра другую… да, они не всегда будут белыми и чистыми, но все же и не почернеют полностью, если, конечно, ты сама этого не захочешь. Нужно научиться вовремя отличать одну сторону от другой и стараться не задерживаться надолго ни на одной из них. А знаешь, почему?
