Пелл обеими руками обхватил Мармелада, и кот, недолго думая, вонзил клыки в мягкое местечко между пелловыми пальцами, большим и указательным. Безмолвно взвыв, мужчина отшвырнул в сторону несчастного кота. Бедолага с лёту врезался в стену, повалился на пол и молниеносно дал стрекоча в распахнутую дверь.
— МАРМИ! — пронзительно завижал Гилльям.
Схватившись кровоточащими руками за исцарапанное лицо, Пелл сверкнул глазами.
— Чтоб никаких воплей здесь! — остерёг мальчика, тыкая дрожащим пальцем в сторону Розмари. — Ты. Приберись-ка пока здесь, прежде чем я обернусь. — И мерзкая до тошноты ухмылка обнажила зубы, покуда мужчина оглядывал побелевшего как мел ребёнка. — Кисе нравится летать, — проговорил он и загоготал.
Розмари с трудом взгромоздилась на ноги, по-прежнему удерживая при себе сына.
— Нет. Мой кот. Мой Марми! — Крошечное тело Гилльяма, дошло до неё, было туго сковано не страхом, но гневом. — Ты плохой! Плохой, плохой, плохой!
— Смотри за языком, парень! — Гневная злость притекла к лицу Пелла, пара жил на шее покраснела от натуги. Он придвинулся к ним обоим, сверкая глазами от ярости, по щекам из ранок от кошачьих когтей сочилась кровь. — Прикуси его, мелкий ублюдок, или я сам прихлопну тебе рот!
Отшатнувшись в сторону от него, Розмари развернулась и рванулась в ночь, унося с собой и Гилльяма, раз за разом выкрикивающего с вызовом:
— Плохой, плохой! — покуда мать спасалась бегством.
— Ш-ш-ш! — предостерегла она ревущего сына, прикрывая рот ребёнка ладонью.
Запаниковав, Гилльям цепко ухватился за пальцы, перекрывающие воздух, но Розмари оставила без внимания этот жест; она бежала и бежала, спотыкаясь на ходу, и снова переходя на бег. Колено готово было подвернуться. Но этого перепуганная женщина не могла себе позволить. Она нырнула вглубь поросшего мятликом дворика, где паслись обычно куры, припала к земле и затихла неподвижно.
— Молчи! — прошипела на ухо малышу. — Молчи. Мы прячемся. Мы не хотим, чтобы он нашёл нас.
Она убрала наконец руку, и ошарашенный Гилльям, всхлипнув разок, молча прильнул к материнскому боку. Дыхание сына было громким и порывистым; она побоялась, что Пелл легко найдёт их. Колено пульсировало такой сильной болью, что, казалось, ей больше и не встать, не говоря уже о том, чтобы бежать. Пелл объявился в дверном проёме, освещённом лампой, оглядываясь вокруг. Он не мог их видеть.
— Розмари! — проорал мужчина во весь голос.
Она затаила дыхание, а Гилльям сжался, тесно притулившись к матери.
— Розмари! Ступай сюда, глупая сука. Разгреби этот клятое дерьмо. Я хочу, чтобы всё здесь сияло от чистотм, прежде чем вернусь обратно! — Он ожидал. Она молчаливо съёжилась. — Даже не думай, что я вот так просто подзабуду всё! Как бы не так. Тебе же хуже потом придётся, если не явишься сейчас же! — Он подождал ещё раз. — Ты не можешь отсиживаться вечно!
Она уставилась на него через завесы травяных стеблей. Тот подтянул потуже плащ против возросших порывов ветра и грозящего вот-вот пролиться дождя. Нахмурился беспомощно, озирая безучастный пейзаж вокруг. Ему так сильно хотелось выйти победителем из этой схватки. Она страшилась, что мужчина решит простоять вот так всю ночь. Но внезапно Пелл зашагал прочь от коттеджа, направляясь к обрывистой дороге вдоль скал, что вела в город. Она разглядывала его, тёмный силуэт в вечерних сумерках, покуда мужчина демонстративно вышагивал по тропинке. Вдруг ощутила, как ещё одно крошечное тёплое тельце жмётся к боку. Опустив вниз руку, обнаружила Мармелада, припавшего к траве рядышком. И передёрнулась с ним на пару, положа пальцы на загривок, когда тот подобрался с осуждаюшим рычанием от прикосновения.
— Он едва не убил тебя, кот. Мне так жаль, — едва выдохнула она из себя слова, непрестанно глядя, как Пелл тащится пешком в гору. Женщина ещё раз дотронулась до шерсти, и кот заурчал снова.
Медленно пришло озарение. Кот принял на себя удар, спасая её.
— Пелл пытался ударить… Он запросто мог отшвырнуть к стенке… Меня… или Гилльяма. — Она качнула головой, пытаясь отрицать саму мысль об этом. Как малыша угораздило очутиться в том развале в углу? Что если Педд уже прошёлся кулаками по собственному сыну? В ушах вновь прогремели слова, что мужчина швырнул ей в лицо, то, от чего она ежечасно укрывала Гилльяма. Ублюдок. Устами собственного отца. Их коттедж больше не был убежищем. Но грозил стать тюрьмой. Весь её гордый вызов словно сдуло прочь нарастающим ветром.
— Надо бежать. — Без пристанища. Размокшими под дождём дорогами. Безвестными опасностями для неё и малыша. Голодая. Какое будущее она возможно могла найти? Что сделать, чтобы накормить их обоих?
Встав на лапы, Мармелад боднул Розмари в ногу. Пелл почти исчез из виду. Медля, она проговорила, едва осмелясь вымолвить мысли вслух:
— Не убегай я, то смогу сразиться за свою территорию. Быть может, до смерти. — И тут же усомнилась сама в себе. Откуда только в ней могла зародиться подобная идея? — О чём я думаю? Я даже не знаю, как это — сражаться. Он слишком велик для меня. Мне не победить Пелла.
Кот толкнулся мордочкой в руку, — ускальзывая прочь. Травяные стебли расходились и сходились, покачиваясь, за ним по пятам. Кот направлялся к вершине холма, к своей ночной охоте. Пелл окончательно пропал из виду.
Розмари проговорила вслух мысль, что висела в воздухе:
— Всякому известно, как бороться. Каждая живая тварь с детёнышами знает, как защищать их.
Она медленно поднялась на ноги. Потянулась вниз, касаясь колена и чувствуя пульсирующую теплоту. Опухоль. Она подхватила Гилльяма. Тот всё ещё дрожал, непривычно тихий.
— Не беспокойся. Он уже ушёл. Давайся вернёмся обратно. В наш дом.
Розмари попыталась было поставить сына прямо, чтобы тот шагал рядом с ней, но ноги у мальчика подгибались сами собой. Он повалился на бок, прямо как Мармелад в тот раз, растянувшись внизу стены. Разум внезапно подкинул перед глазами видение: её малыш, её мальчик, отброшенный к стене, развалившийся сломанной куклой внизу…
— Нет, — проговорила она понизившимся голосом. Розмари не станет покорно ждать, пока не произойдёт что-то в таком роде. Женщина подобрала сына с земли, раздумывая, каким же тяжёленьким тот подрос, — и пытаясь не задумываться о том, каково же придётся в дороге и как далеко сможет она нести его на закорках каждый день, устань малыш шагать на своих двоих. Поковыляла вперёд, пошатываясь, даже не надеясь согнуть колено.
В коттедже царил беспорядок. Мебель и припасы, и прочие вещи, пали жертвой спешных Пелловых розысков. Она опустила Гилльяма вниз на кучу барахла рядом с невыметенным очагом. Ребёнок немедля расплакался.
