Малыжино… Собственно, Голицыны владели им недолго, уже в начале прошлого века его перекупил Павлов (тот, что Павлове поле — бывшее, где рвануло). В имении бывали Шаляпин, Репин, Лев Толстой… Ого! В настоящее время там размещается областной интернат № 4.
Итак, ремиз! Полный и окончательный. Можно, конечно, предположить, что кооператив «Иглус» регулярно платит налоги, за что кооперативщиков и прозвали «психами»…
Обидно мне, досадно мне. Ну ладно!
Не из смутной надежды, а просто из привычки не доверять и проверять я залезла в Интернет и быстро обнаружила, что ошиблась. Кооператив «Иглус» налогов не платит, потому как принадлежит Ельцин-фонду, а тот, в свою очередь, освобожден от таковых. А занимается «Иглус» производством «средств малой и средней механизации». Что сие значит, не пояснялось.
Оставалось заглянуть на страничку областного отдела образования. Интернат № 4, спортивный, специализация — футбол, юношеская школа при команде «Металлист». Молодцы, ребята! Адрес: Померки, улица Леваневского…
Что?!
Все верно. Померки, улица Леваневского, 4, интернетовский адрес… На страничке оказались две фотографии — ворота с вывеской и розовощекие хлопцы с мячом. Хлопцев встречать не доводилось, а вот ворота видела, причем именно в Померках, совсем рядом с Белгородским шоссе.
И кто, извините меня, врет?
Первая мысль оказалась не из самых удачных: включить компьютер, достучаться до Пятого и начать ругаться — долго и сварливо. Подумав, я оставила от нее только вариант с компьютером. Интернет — интернат… А что такое, собственно, интернат?
Первым словарем, который удалось «вскрыть», оказался Большой Российский 1998 года. Итак, буква "и". Интерметаллиды, интермеццо… Ага!
«Интернат (от лат. internus — внутренний). В соврем. России: 1) Школа-интернат или общежитие… (Это понятно.) 2) Дом для инвалидов войны и труда, престарелых, лиц, страдающих физическими или психическими отклонениями…»
Физическими или психическими…
Психическими!..
Танком ворвалась на городской веб-сайт. Образование… Работа с молодежью… Последние новости… Знаю я эти последние новости! Система здравоохранения… Вот!
№ 4… Нет, не годится! Это храм неотложной хирургии, тот самый, в который не захотели брать Молитвина. Еще № 4 — и опять не то, тоже храм-лечебница, но стоматологическая. Ага! Областной интернат № 4, адрес — село Малыжино… Есть!
Палец нащупал «On-off» принтера. Легкое жужжание. Ну-ка, ну-ка!
Основан в 1949 году, специализация — лица с неизлечимыми психическими… Вот они, «психи»!
Фотография имелась, но черно-белая и очень неудачная. Забор — чугунный, литой, за ним — что-то вроде тына. Четырехэтажный дом — явно послеголицынских времен. Рядом виднелся еще один, пониже и куда более почтенного возраста. Что еще? Вот! Директор — Калиновский Михаил Михайлович.
Калиновский!
Очковую зовут… Любовь Васильевна ее зовут, не совпадает. Хотя почему? Может быть, двоюродный брат — или дядя. Давно господин Калиновский на хозяйстве? Полтора года, до этого работал… А нигде не работал, не указано!
Я выключила компьютер, спрятала свежую распечатку и принялась мечтать о рюмке бананового ликера — в качестве маленькой премии. Но затем решила не спешить. Может, это все ерунда и фантастика a la мсье Залесский, а в Малыжино живут-поживают обычные бедолаги, психи тихие, неизлечимые. Шизофреники вяжут веники, параноики рисуют нолики…
Поздно вечером, когда тишина в пустой квартире начала оглушать, я не выдержала — достала запись. Короткую запись, всего на четыре минуты. Экран — выстрел — белый четырехугольник…
…Прыг-скок. Прыг-скок. Прыг-скок… Мяч катится по пляжу, по сверкающему на солнце белому песку, и мягко падает в воду. Девочка бежит за ним, но внезапно останавливается, смотрит назад… Мяч уже в воде, ленивая теплая волна слегка подбрасывает его вверх, солнце сверкает на мокрой резине. Девочка оглядывается…
Иногда нет сил плакать. Просто нет сил…
Понедельник, двадцать третье февраля
Конец света в отдельно взятой прокуратуре* Не время для драконов* Тяжелый вы человек. Эра Игнатьевна!* Повторяю: ПРАВИЛО НОЛЬ…
Паника началась ровно в три тридцать ночи, когда лопнули сразу два котла отопительной системы.
Нет, не у меня.
В городской прокуратуре — нашем желтом четырехэтажном здании, построенном в незапамятные времена великим архитектором Бекетовым. Здании, защищенном не только ВОХРами с палашами на боках, но и целым отрядом Техников высшей (куда там сидельцу Евсеичу!) квалификации. И все-таки котлы рванули, канализационные утопцы молча сожрали жертвы вхолостую, горячая вода затопила подвал, Никанора Семеновича подняли с постели…
В пять ноль-ноль из труб исчезла вода. Сперва на это как-то не обратили внимания, решив, что парни из Гортепла (Тех-ники уже признали свое поражение) сами отключили подачу. Когда спохватились, трубы были сухими. Директор Водо-каналтреста, поднятый с кровати лично Никанором Семеновичем, только развел руками.
Я в это время мирно спала, вкушая утренний сон и не подозревая о том, что увижу, едва переступлю осточертевший порог нашей четырехэтажки. Я переступила его без десяти девять, чтобы, узнать все новости сразу — плюс еще одну, самую свежую.
За пять минут до моего прихода исчезло электричество.
Начисто.
Кабинет успел напрочь выстыть, и я даже не стала снимать пальто. В коридоре топали сапожищи, кто-то (не иначе один из одуревших Техников!) громко оправдывался прямо за моей дверью, и я всерьез начала подумывать об эвакуации. Все равно — ни компьютер включить, ни кофе сварить. Я подошла к столу, дабы взглянуть на накопившиеся за последние два дня документы — и поняла, что ночной потоп еще не самое интересное.
Прямо поверх бумаг лежала газета — субботняя «Независимая», заботливо развернутая на нужной странице. Чей-то красный карандаш подчеркнул название. Та-а-ак!
Статья называлась весьма изысканно: «Правнук Аввакума и внучка Вышинского». Фотографию отца Николая я узнала сразу. Вслед за этим вопрос, кто есмь вышеуказанная «внучка», отпал сам собой.
Читать такое всегда неприятно. Даже когда речь идет о совершенно незнакомых людях — твердом в вере священнике и озверелой следовательше, полосующей плетью-треххвосткой бесстрашного мученика за истинное православие. А если ты их знаешь лично!.. Да-а!..
Когда первый шок прошел, я обратила внимание на строчки, отчеркнутые все тем же красным карандашом. Перечитав, я вновь испытала шок, но уже несколько иного рода. Бойкий журналист сообщал, что в канцелярии патриарха выразили глубокую озабоченность готовящимся судилищем. Сам Его Святейшество готовит специальное обращение…
