Тучи сгущались и делались все чернее, ветер яростно ревел между деревьями. Господин Волк вел отряд прочь от ущелья, за которым остались Брилл и его мерги, на северо-восток.
Они остановились на ночлег под последними чахлыми елочками, выше которых уже ничего не росло. Тетя Пол приготовила густую похлебку; едва закончив еду, они потушили костер.
— Незачем оставлять для них маяки, — заметил Волк.
— Они ведь не могут перебраться через ущелье? — спросил Дерник.
— Лучше не рисковать, — отвечал Волк. Он отошел от догорающих углей и встал, глядя в темноту. Повинуясь внезапному порыву, Гарион пошел за ним.
— Сколько еще до Долины, дедушка? — спросил он.
— Около семидесяти лиг, — отвечал старик. — Нам не удастся быстро проехать через горы.
— И погода портится.
— Я это заметил.
— Что будет, если налетит настоящая пурга?
— Мы где-нибудь укроемся и переждем её.
— А что, если…
— Гарион, я понимаю, что это вполне естественно, однако временами ты начинаешь говорить в точности как твоя тетка. Она спрашивает меня "а что, если?" с тех пор, как ей исполнилось семнадцать. За долгие годы я порядком от этого подустал.
— Извини.
— Не извиняйся. Просто не делай этого больше.
Над головой в непроницаемой тьме затянутого тучами неба захлопали огромные крылья.
— Что это? — спросил Гарион, вздрогнув.
— Тише! — Волк стоял, задрав голову. Снова захлопали крылья. — Да, печально.
— Что?
— Я думал, бедная животина сдохла несколько веков назад. Почему они не оставят её в покое?
— Кто это?
— У неё нет имени. Она большая, глупая и безобразная. Боги сотворили всего три таких существа, и оба самца убили друг друга в первый же брачный сезон. Осталась она одна.
— Звучит ужасно, — сказал Гарион, прислушиваясь к хлопанью огромных крыльев над головой и всматриваясь в темноту. — Как она выглядит?
— Большая, как дом. Ты бы не обрадовался, если б её увидел.
— Она опасна?
— Очень, но она плохо видит в темноте. — Волк вздохнул. — Видимо, гролимы выкурили её из пещеры и отправили охотиться за нами. Иногда они заходят слишком далеко.
— Надо ли нам сказать остальным?
— Это только встревожит их. Иногда лучше ничего не говорить.
Большие крылья снова захлопали. Из темноты донесся крик, полный такого отчаяния, такого мучительного одиночества, что у Гариона от жалости сжалось сердце.
Волк снова вздохнул.
— Мы ничем не можем помочь, — сказал он. — Пошли к остальным.
Следующие два дня они ехали вверх по хребту к покрытым снегом вершинам. По-прежнему было слякотно. Деревья, все более чахлые и низкорослые, встречались реже и реже, а потом и вовсе исчезли. Хребет вывел их на склон горы, и они поехали вверх. Меж поваленных камней и льда беспрестанно свистел ветер.
Господин Волк остановился, чтобы оглядеться в бледном вечернем свете.
— Сюда, — сказал он наконец, указывая на седловину между двумя пиками. Они двинулись вверх по склону, кутаясь в плащи.
Подъехал Хеттар. Его ястребиное лицо было нахмурено.
— Жеребая кобыла беспокоится, — сказал он Волку. — Думаю, подходит её срок.
Тетя Пол, ничего не говоря, спешилась и пошла посмотреть кобылу. Когда она вернулась, лицо у неё было серьезное.
— Ей осталось всего несколько часов, отец, — сообщила она.
Волк огляделся.
— По эту сторону укрыться негде.
— Может быть, мы найдем что-нибудь по ту сторону перевала, — предложил Бэйрек. Волк покачал головой.
— Думаю, там то же самое. Нам надо поторопиться. Не хотелось бы провести ночь здесь.
По мере того как они поднимались выше, ветер становился все резче, временами налетал мокрый снег. Как только они въехали на седловину, ветер снежной крупой со всей мощью ударил им в лицо.
— По эту сторону еще хуже, Белгарат! — прокричал сквозь ветер Бэйрек. Сколько до тех деревьев?
— Лига, — отвечал Волк, удерживая хлопающий на ветру плащ.
— Кобыла туда не дойдет, — сказал Хеттар. — Мы должны найти укрытие.
— Здесь нет никакого укрытия, — сказал Волк. — До самых деревьев. Только лед и голые камни.
Не зная, почему он это говорит, Гарион неожиданно для себя крикнул: — Как насчет пещеры?
Господин Волк повернулся и посмотрел на него пристально:
— Какая пещера? Где?
— В склоне горы. Недалеко отсюда. — Гарион знал, что пещера там есть, но не знал, откуда это знает.
— Ты уверен?
— Конечно. Сюда. — Гарион развернул лошадь и поехал вверх по склону седловины к высокому пику слева от них. Ветер рвал одежду, мокрый снег ослеплял, но Гарион ехал уверенно. Каждый камень казался ему знакомым, хотя почему, он бы сказать не мог. Он ехал быстро, держась впереди отряда, сознавая, что, если ему начнут задавать вопросы, он не сможет ответить. Они обогнули пик и въехали на широкую каменную площадку вроде террасы, которая изгибалась вдоль склона горы, теряясь в снежной круговерти.
— Куда ты ведешь нас, юноша? — прокричал Мендореллен.
— Уже близко, — крикнул Гарион через плечо.
За гранитным уступом терраса сузилась, а за нависающим карнизом и вовсе стала шириной с пешую тропу. Гарион слез с коня и под уздцы провел его под карнизом. Ветер хлестал в лицо, и Гариону пришлось загородиться рукой, защищая глаза от снега. Идя так в обход гранитного выступа, он не мог заметить дверь, пока не оказался прямо перед ней.
Дверь в скале была железная, черная, изъеденная ржавчиной. Она была шире, чем ворота Фолдоровой фермы. Самый верх её скрывался под снегом.
Бэйрек, шедший следом за Гарионом, подошел и коснулся двери рукой, потом крепко ударил кулаком. Дверь гулко загудела.
— Пещера там есть, — крикнул он через плечо. — А я уж думал, из парнишки ветром выдуло рассудок.
— Как нам попасть внутрь? — прокричал Хеттар. Ветер уносил его слова.
— Дверь прочная, как сама скала, — сказал Бэйрек, вновь стукнув по двери кулаком.
— Мы должны спрятаться от ветра, — объявила тетя Пол, обнимая Се'Недру за плечи.
— Ну, Гарион? — спросил господин Волк.
— Это просто, — отвечал Гарион. — Я только должен найти нужное место. — Он пробежал пальцами по ледяному железу, не зная, что именно ищет. Он нашел место, которое показалось ему несколько отличным от остальной поверхности. — Здесь. — Он приложил правую руку и легонько нажал. С громким, стонущим скрежетом дверь качнулась. Точно посреди казавшейся сплошной металлической поверхности открылась прямая, как порез, щель, с которой посыпалась ржавчина. Её тут же унес ветер.
